Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

«Товарищи!» – начал он и, взглянув на присутствующих, продолжал: «После активного наступления наш третий Белорусский фронт временно перешёл к обороне. Мы все с нетерпением ждём приказа о дальнейшем наступлении. Сейчас в полку проводится боевая и политическая учёба, прибывает пополнение. Роты и батальоны по численности приближаются к штатной норме. В целом, на советско-германском фронте, обстановка складывается в пользу Советского Союза. Вся территория нашей страны, кроме маленькой Курляндии, освобождена от противника. Военные действия ведутся в странах Восточной Европы. Для тружеников тыла появилась возможность наращивать производство и восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Положение фашистской Германии ухудшилось. Она потеряла почти всех своих союзников: Финляндию, Румынию, Венгрию. Во всех оккупированных Европейских странах усиливается антифашистская борьба. В гитлеровской армии нарастает упадническое настроение, однако противник ещё достаточно силён и способен оказывать упорное сопротивление. Группа армий «Центр», на которую Гитлер возлагает оборону Восточной Пруссии, состоит из одной танковой и двух полевых армий. Она насчитывает пятьсот восемьдесят тысяч солдат и офицеров и двести тысяч ополченцев. Нам предстоит разгромить врага и установить на его территории свободное демократическое государство с народной властью».

Далее докладчик рассказал о задачах по боевой подготовке в каждом подразделении полка. Я с интересом слушал доклад и ещё раз убеждался в том, что победа будет за нами.

«Но какой ценой добьёмся мы победы? – задавал я себе вопрос. – Увижу ли я этот радостный момент? Сколько ещё людей погибнет?»

После доклада никто выступать не стал и перешли к следующему вопросу. Первое заявление о вступлении в партию рассмотрели от погибшего младшего сержанта Голубцова. Его приняли в партию посмертно без кандидатского стажа. Когда очередь дошла до меня, то я вышел к столу президиума, как это делали другие, и приготовился отвечать на вопросы.

– По какой причине вступаете в партию? – задал формальный вопрос начальник штаба Соколов, сидевший на ближайших нарах.

– Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма, и быть примером для беспартийных солдат в бою, – отчеканил я заученный ответ. Так же отвечали до меня и другие вступающие в партию.

Приладышев, пристально посмотрел на меня и произнёс громким голосом, чтобы слышали в конце длинной казармы:

– Скажи своими словами, что тебя побудило вступить в партию?

Я на какое-то мгновение растерялся, и мои слова получились не связанные одной мыслью. С задних рядов казармы крикнули:

– Говори громче, не слышно!

Тут я вспомнил наш разговор с Павликом и почти прокричал:

«В партию я вступаю потому, что верю в коммунистические идеалы,

а точнее, убеждён, что наступит такое время, когда не будет войн, люди станут жить лучше, не будет денег. Восторжествует коммунистический лозунг: «каждому по потребности, и от каждого по способности». Чтобы настало такое счастливое время, мы разобьём фашистов. Мой дядя, Сержпинский Павел Николаевич, погиб в сорок втором году под Смоленском, и я мщу за него, продолжаю начатое им дело. Он тоже был коммунистом!»

После моих слов, все присутствующие аплодировали. Председатель собрания Котов встал и, обращаясь к собранию, громко спросил:

– Какие будут предложения по заявлению товарища Сержпинского?

– Предлагаем принять! – крикнули несколько человек.

– Кто за то, чтобы Сержпинского принять в партию, прошу проголосовать.

Все дружно подняли руки. Приладышев встал из-за стола и поздравил меня со вступлением в партию. Затем он вручил мне медаль «За боевые заслуги».

Я немного был разочарован, ожидал более высокой награды. Такие медали были у каждого третьего солдата. Но потом, после войны, эта медаль для меня стала самой ценной, так как она висела у меня на гимнастёрке, и я прошёл с ней сквозь огнь и воду, в прямом смысле этих слов.

В один из декабрьских дней, ближе к новому году, я прибыл в штаб полка, расположенный в соседнем хуторе, чтобы доложить подполковнику о готовности моего взвода сдать экзамен. Приладышев собирался лично проверить навыки в стрельбе моих подчинённых. Кругом уже лежал снег, но его было не много. Зима в этих краях отличалась от нашей зимы, частыми ветрами и оттепелями. В тот день стояла безветренная и не очень морозная погода. Со стороны фронта уже несколько дней не доносилась канонада. Наступило затишье, и ни что не предвещало неприятностей, настроение было хорошее, я насвистывал «Катюшу».

В хуторе стояло три дома, один заняли под штаб, а в других жили разведчики из роты Винокурова. Местных жителей не было. В штабе собралось несколько человек офицеров, пришедших туда по разным причинам: обычно, это что-нибудь просить у командира полка, или вызвали для отчёта. Когда я вошёл, Приладышев разговаривал с капитаном Карповым, а старшина из хозвзвода начал их перебивать, задавать свои вопросы.

– Подожди, давайте разговаривать по очереди, – остановил командир полка старшину.

– Вставай в очередь, – заворчали на него другие офицеры. – У нас тоже важные проблемы, не только у тебя.

О чём шёл разговор, не помню, но во время него в соседней комнате, куда дверь была закрыта, послышалась возня и какое-то странное хрипение. Приладышев встал из-за стола и заглянул в ту комнату, чуть приоткрыв дверь. Его лицо переменилось, побледнело, он закричал:

– Сюда, скорее!

Мы все бросились в комнату; там, на полу лежал знаменосец, а из его перерезанного горла, с храпом, хлестала кровь.

– Где знамя?! – ужаснулся Приладышев.

Знамени в комнате не было. Окно было распахнуто, морозный воздух заполнял помещение и шторы, висящие рядом, колыхались. Карпов подбежал к окну и выглянул наружу.

– Следов на снегу нет, – сообщил он.

Капитан Соколов, тем временем, склонился над умирающим знаменосцем:

– Позовите кто-нибудь врача, надо спасать парня!

– Бесполезно, помочь уже нельзя, – сказал Приладышев. – Лучше позовите его брата, он отдыхает в соседней комнате. И надо искать знамя, иначе наш полк расформируют, а меня отдадут под суд.

Капитан Карпов отодвинул возле окна штору, и мы все увидели, стоявшего за ней человека, высокого роста, с ножом в одной руке и со знаменем в другой. С минуту, мы в растерянности смотрели на него. Это был молодой мужчина в гражданской одежде, спортивного телосложения, с бычьей шеей и с бандитским лицом. Он тоже смотрел на нас. Выйдя из оцепенения, Карпов выхватил пистолет из кобуры, а человек с ножом бросился к окну, пытаясь вскочить на подоконник и убежать. Но Карпов схватил его и ударил пистолетом по голове. Мужчина упал без сознания. В это время пришёл брат-близнец лежавшего в луже крови знаменосца. Ему объяснили, что произошло. Он, спросонья, ни как не мог осознать трагичность этого события. Лежавший на полу брат дёргался в предсмертных судорогах. И вот близнец, опомнившись, с яростью бросился на убийцу, который лежал рядом. Но Приладышев его остановил: