Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

– У Ганса жена и трое детей, два дня назад он отправил их в эвакуацию, а сам остался здесь по приказу коменданта. Ведь он машинист. Где вы теперь найдёте машиниста…

– А ты кем здесь работаешь? – спросил я Фрица.

– Я простой кочегар, бросаю уголь в топку паровоза. Я никогда паровозы не водил, – объяснил немец.

Всё это я перевёл комбату и высказал своё мнение, что Фриц должен знать, как управлять паровозом, просто теоретически.

– Тогда объясни ему, – сказал комбат, – если он не повезёт нас, в поезде, за машиниста, то будет расстрелян.

Услышав угрозу из моих уст, Фриц угрюмо задумался и, в конце концов, согласился.

На станции стоял эшелон из десятка вагонов, среди которых была цистерна со спиртом. Многие вагоны оказались пустыми, и мы стали туда загружать пьяных солдат. Тех, кого не удалось привести в чувство, затаскивали на руках ходячие солдаты. Иногда заносили на носилках, словно раненых. Чтобы контролировать машиниста, мы с комбатом сели в паровоз, я в качестве переводчика. В топке паровоза разожгли с помощью дров уголь, после чего появился пар. В движение стальную машину привели не сразу, потребовалось время, чтобы Фриц разобрался в рычагах, и чтобы пар набрал силу. Наконец, поехали на восток, постепенно набирая скорость.

– Мы, даже можем на этом паровозе уехать домой, в Россию, – пошутил я.

– Не получится, – возразил Борисов. – В СССР железнодорожная колея шире на десять сантиметров, чем в Европе.

Мои нервы к концу событий требовали разрядки, и я решил глотнуть спирту. Комбат был тоже не против, составить мне компанию. Но вдруг, вспомнив что-то, он меня спросил:

– Ты, в котором часу набирал спирт?

– Наверное, около восемнадцати часов, потому что быстро темнело, – ответил я.

– Дело в том, что перед этим в цистерне утонул наш боец, – рассказал мне о несчастном случае Борисов. – Этот боец хотел ведром через люк зачерпнуть спирт и сунул туда голову. От спиртового газа он потерял сознание и свалился прямо в люк. Так что я спирт пить не буду, брезгую.

Узнав об этом, я вылил спирт из окна паровоза. Эшелон двигался медленно, со скоростью чуть быстрее пешехода. На освещённой фарами дороге, через рельсы пробежал заяц. Я подумал, что где-то здесь меня чуть не убил вражеский снайпер и рассказал комбату о моём поединке с ним.

– Тебе здорово повезло, – удивился Борисов. – Жаль, что нечего выпить по такому случаю. – Ты сегодня дважды мог погибнуть, – напомнил он мне.

Минут через двадцать, тридцать поезд подъехал к станции, где располагался штаб полка. Машиниста мы поблагодарили и отпустили домой, но идти назад ночью он побоялся, остался ждать до утра. Пьяные солдаты крепко спали в вагонах, их тоже оставили там досыпать.

Приладышев вместе с Котовым и другими штабными офицерами, ждали меня, сидя за столом, уставленным пустыми бутылками из-под трофейного пива и пустыми тарелками после закуски. Их глаза были уже сонные, но, увидев меня, они оживились и засыпали вопросами. Я рассказал всё по порядку: и о поединке со снайпером, и про пьяный батальон, и про то, как меня хотел задушить Ганс. Пришедший со мной комбат Борисов только поддакивал, и немного дополнял мой рассказ. Приладышев, объявил ему выговор за пьянство и за то, что не выходили на связь по рации.

– У нас на рации аккумулятор разрядился, – оправдывался комбат. – А выпить я разрешил по случаю праздника «седьмое ноября». Спирт крепкий, и некоторые солдаты не рассчитали своих сил.

– Седьмое ноября только будет завтра, – поправил его Приладышев. – Запутался ты Петрович в числах.

Начальник штаба Соколов, между тем, разглядывал мою трофейную снайперскую винтовку и норвежский нож.

– Молодец, старшина, – удивлённо качая седой головой, говорил он.

– Недавно воюет, а весь обвешался трофейным оружием. Таким ножом даже бывалые бойцы не могут похвастаться.

Приладышев закончил отчитывать комбата, и его строгое лицо смягчилось, когда он посмотрел на мои трофеи. Я, вдобавок, ещё разгрузил свой вещмешок со шпротами, печеньем и сигаретами. Всё это добро выложил на стол.

– Да-а-а, не ожидал я, что ты, Коля, быстро освоишься. И с виду ты, теперь, не пацан, каким выглядел первое время. Буду представлять тебя к награде.

Произнёс эту фразу Приладышев с подчёркнутым удовлетворением от моей работы. Разговаривая, все присутствующие закурили трофейные сигареты, которые я принёс. Выпуская из ноздрей дым, Соколов говорил:

– Каждый раз, когда я курю немецкие сигареты, то убеждаюсь, что наши папиросы лучше. У немцев табак гниловат. Чувствуете, гнилью отдаёт?

– Всё равно надо трофейные сигареты использовать, – возразил Котов. – Не выбрасывать же добро. (В немецкой армии были только сигареты, а в советской – только папиросы и табак для самокруток)

Затем Приладышев посмотрел на мой парабеллум и спросил:

– Патроны у тебя к нему есть?

– Да, я взял у немца патронташ, там патронов на три обоймы.

– Мне нравиться парабеллум, – продолжал Приладышев. – У него отдача меньше, чем у нашего «ТТ». И прицельность лучше. Стрелять из него можно, как из автомата, очередями. Хотя это не выгодно, патронов всего восемь в обойме. Я стреляю одиночными выстрелами. Ну ладно, пора ложиться спать, – сказал он зевая. – Ты, Николай, можешь здесь переночевать…

Я лёг в другой комнате, на кровать без матраса, подстелив свою шинель. Уснул не сразу. В голове прокручивались все события сегодняшнего дня. Вспомнил родных и свой дом: «Как бы хотел я сейчас хоть на миг оказаться дома, посмотреть, что там делается. Дал бы Саше с Вовой пострелять из оружия, вот бы обрадовались… Мне в их возрасте, тоже хотелось пострелять и повоевать. Но теперь мне почему-то воевать не хочется, а надо… Мой долг Родину защищать…»

Вспомнил, что командир полка обещал представить меня к награде: «Возможно, орден дадут…» С такими мыслями я незаметно заснул.

В декабре истекал срок моего кандидатского стажа в члены ВКП (б). Майор Котов напомнил мне об этом, и сказал, чтобы я попросил рекомендации ещё у двоих коммунистов. Всего надо три, одну рекомендацию написал он мне сам. Другие рекомендации мне дали Приладышев и Салов. Они мне давно обещали.

Партийное собрание полка проходило в бывшем длинном производственном здании, переделанном под казарму. К тому времени дивизию перевели в другое село. Войска часто перемещали, чтобы сбить с толку разведку противника. Коммунистов и кандидатов в полку оказалось около ста человек. Все расселись на нижних нарах казармы, а президиум собрания расположился за столом в конце этого длинного помещения.

Я, конечно, волновался. Ведь будут задавать всякие вопросы, как на экзамене. В президиуме сидели Котов, Приладышев, сержант и два рядовых солдата. В повестке дня были следующие вопросы: «О боевых задачах, стоящих перед полком», и «приём в партию». По первому вопросу выступил командир полка Приладышев. Он встал с места, надел очки, и стал читать своё выступление, которое было больше похоже на лекцию.