Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

––

На противоположном берегу реки немцы хорошо укрепились, и дивизия остановилась. Командир полка приказал мне распределить снайперов вдоль фронта по берегу, протяжённостью около километра. Мне тоже надо было находиться вместе со своими бойцами, и я выбрал более других знакомую мне снайперскую пару, состоящую из Сани и Гришы. Моё душевное равновесие стало не устойчивое, сказывалась контузия. С этими бывалыми солдатами я чувствовал себя увереннее.

Берега реки Роминте здесь не крутые, как ниже по течению, а пологие. Мы выбрали место для засады за кустами на небольшом склоне, в двадцати шагах от воды. Пробирались туда осторожно, в масхалатах, чтобы немцы не заметили. Их траншеи и ряды колючей проволоки виднелись на том берегу. На левом фланге слышался гул боя. Издалека, автоматная трескотня, напоминала треск сухого хвороста, подброшенного в костёр. Среди этой плотной стрельбы выделялись чёткие и строгие пулемётные очереди. На нашем участке фронта частой перестрелки не было.

Снова рыли ячейки, проклиная солдатскую долю. Саня вырыл яму по пояс и решил, что достаточно.

– Всё, хватит, не зимовать же мы здесь собираемся.

Он улыбнулся краешками губ, глядя на меня, как я вяло копаю, и предложил:

– Давай подсоблю, а то нашему командиру как-то не к лицу в земле копаться.

Я почувствовал себя неловко и смущённо проговорил:

– У меня после контузии слабость, и голова что-то разболелась, поэтому и отстаю от вас.

Мой окопчик был вырыт только по колено. Немцы периодически стреляли, и приходилось копать то лёжа, то пригибаясь, возможно, они нас за кустами, сбросившими листья, заметили.

Поплевав на ладони, Саня начал углублять мой окоп, а я лежал рядом, так как вдвоём копать было тесно. Он ловко орудовал короткой сапёрной лопаткой, выбрасывая наверх песчаный грунт. Гриша тоже закончил обустраивать свой окоп и подобрался к нам.

– Как крот роет, – кивнул он в сторону друга, наблюдая за его проворной работой. Гриша нравился мне своей простотой, его круглые глаза преданно смотрели на меня. Саня тоже стал мне близким человеком, хотя первое впечатление о нём было не очень хорошее. Он был упрям и остёр на язык, однако пользовался большим авторитетом не только во взводе, но и во всём полку, был очень общительным, имел много друзей.

Я смотрел, как он копает и обратил внимание на проступающую седину, на его висках. «Видать пришлось страху натерпеться, от того и поседел», – подумал я и спросил, когда он закончил работу:

– Саня, а ты давно воюешь?

– С сорок второго года, от самой Москвы топаю и всё пешком, – с присущим ему юмором ответил он.

– А в снайперском взводе, сколько времени состоишь?

– За месяц до твоего прихода перевели. А до этого всё в пехоте матушке служил. Я ведь с Алтая. С детства охотничьим делом занимался – вот и зачислили меня в снайпера. Гришка тоже охотник, он из Сибири. Ты ведь из Иркутской области? – уточнил Санька у друга, вылезая из окопа. Григорий утвердительно кивнул головой и показал на фляжку, висящую на ремне у Сани.

– Когда твой спирт пробовать будем?

– Хоть сейчас, только воды нет, запивать нечем…

Пить спиртное в боевой обстановке по всем инструкциям снайперам категорически запрещалось, но я не мог ребятам запретить, потому что один раз уже разрешил. Они это поняли и пользовались моим слабым характером. Несмотря на то, что я их командир, они ещё предложили мне на реку за водой сходить. Григорий дал мне свою пустую фляжку, и я согласился, неудобно было отказаться, подумают, что трушу. Путь к реке очень сложный, немцы близко и могут заметить. Я выбрал длинный, но менее опасный маршрут, по руслу ручья, который был притоком реки левее от нашего места.

Благополучно я дополз до воды, и в камышах увидел убитого немецкого офицера. У него на ремне висел нож в ножнах, и я взял его себе. Заодно снял с ремня кобуру с пистолетом и сумку с патронами. Лицо немца было молодое и симпатичное. Я старался на него не смотреть, но всё равно его лицо отпечаталось у меня в памяти. Он долго являлся в моё сознание, когда я пользовался его вещами, и это портило настроение.

Воду я во фляжки набрал, и, вернувшись, стал показывать ребятам свой трофей. Они мне искренне позавидовали: нож оказался старинным, норвежским, из очень качественной стали. Этим ножом я потом даже брился. Он постоянно висел у меня на ремне в ножнах, и в самом конце войны я его потерял, остались только ножны. Пистолет, «парабеллум», тоже был ценным трофеем. Я о нём не мог даже и мечтать. У нас в полку такие пистолеты имелись лишь у троих или четверых человек.

– Колька, ты молодец, что добыл редкий трофей, – воскликнул Санька, – это событие надо отметить!

Парни налили понемножку спирту в котелки, моим трофейным ножом открыли банку американских мясных консервов и приготовились выпить.

– Подождите, – остановил я их, – вдруг спирт отравлен. Ведь ты, Санька, спирт нашёл где-то случайно, в немецкой бутылке, верно?

– Его уже пили, не бойся, можешь и ты попробовать, – успокоил меня Санька. – Спирт тебе поможет от контузии – это испытанное лекарство.

Я решил выпить, чего бояться – всё равно убьют, не сегодня, так завтра. Я уже смирился со своей судьбой и готов был умереть, такая обречённость снижала страх, иначе можно сойти с ума, если постоянно бояться. Как бы в подтверждение моих мыслей, у самого уха просвистели пули. С вражеской стороны усилилась беспорядочная стрельба. Мы вынуждены были слезть в мой окоп и там выпивать, сидя на корточках, поскольку окоп не глубокий. У нас за спиной, на берегу, в траншеях, расположились гвардейцы первого батальона. Они тоже открыли ответный огонь по немцам, и те быстро успокоились. Сидя в окопе мы разговорились. Саня поковырял пальцем песчаную стенку окопа и задумчиво произнёс: «Эх, сколько я земли перерыл, пока воюю…»

– А где тебе пришлось рыть свой первый окоп? – спросил Гриша.

– Каждый солдат помнит свой первый бой и первый окоп. Было это возле подмосковной деревни. Земля тогда была замёрзшая, сапёрная лопатка звенела, даже искры летели от ударов о землю.

Я боялся, что товарищи захотят ещё выпить, и хотел оказать этому сопротивление, но они поели, покурили и сами решили начать работать.

– Пора за дело, – сказал Санька, и мы, выбравшись из окопа, спрятались за кусты. Так было заранее задумано. Наблюдать за противником из засады пришлось не долго. С немецких позиций к реке перебежками пробирались четверо солдат.

– Фрицы водички захотели, – полушёпотом произнёс Санька, – вон и термос волокут…

Мне надо было перехватить у Саньки инициативу, и я в полголоса скомандовал:

– Двоих первых я беру на себя, третьего застрелит Саня, а четвёртого Гриша. Ясно?