Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

На столе стояли тарелки с супом, который не успели съесть сбежавшие немцы, суп ещё дымился, а кроме него я увидел нарезанную ветчину и хлеб. Винокуров был тоже голодный, поэтому согласился ненадолго задержаться. А парнишку решили сразу отпустить; ему было шестнадцать лет, и за него очень просили Отто и Карл. Пока ели, ребята рассказали, как всё произошло.

Когда Отто вошёл в этот дом, немцы его сначала приняли за своего, но допросив, поняли, что это либо дезертир, либо русский разведчик. Отто не стал отрицать, надеясь, что его другие разведчики выручат, и попытался склонить этих немцев перейти на сторону Советской Армии. Мол, Гитлер маньяк, и не стоит за него погибать, и, что русские всё равно победят. Среди немцев, находившихся в этом доме, большинство были настроены дружелюбно к агитатору, но не все. Гитлер недавно издал приказ, расстреливать на месте каждого военного, кто захочет сдаться в плен, или перейти на сторону противника. Согласно приказу, даже рядовой солдат мог застрелить генерала. Поэтому, немцы друг друга боялись.

Я обратил внимание, что в доме с восточной стороны окна были узкие, как бойницы, а с других сторон нормальных размеров. Стены были метровой толщины. Наши немцы объяснили, что правительство Восточной Пруссии с семнадцатого века, доплачивало крестьянам в приграничных районах за такие толстые стены. По закону окна в домах и скотных дворах должны быть узкими. Такие меры принимались на случай войны. Восточная Пруссия с древних времён часто воевала со своими соседями.

Быстро перекусив, я прилёг на чёрный диван, чтобы отдохнуть хотя бы пятнадцать минут, пока разведчики доедают ветчину. Спать я хотел сильнее, чем есть, поэтому, как прилёг, так и уснул. Сказалось постоянное недосыпание. Не зря в Армии ходила шутка: «солдат может спать даже в луже».

Тем временем, немцы, сбежавшие от нас, опомнились и открыли огонь из стрелкового оружия по западным окнам дома, в котором мы засели. Разведчики выбежали на улицу, чтобы уйти от нападавших, и успели только крикнуть мне, чтобы я тоже уходил. Но я крепко спал и ничего не слышал, даже стрельбы. Винокуров понял, что я остался в доме, и приказал остальным ребятам принять бой, не давать противнику занять дом.

Одному из нападавших, удалось подобраться к дому со стороны сада, и бросить гранату в окно комнаты, где я спал. Разведчики храбро сражались и отогнали от дома немцев. Стол, за которым мы обедали, был разбит взрывом в щепки. Спинка дивана тоже была вся в дырах от осколков. Ребята вбежали в дом узнать, что со мной случилось. Я лежал как мёртвый, без признаков жизни. Винокуров проверил пульс и сказал, что я жив. Мне сделали искусственное дыхание, и я очнулся. Ребята были очень удивлены, когда я встал с дивана без единой царапины. Мне казалось, что я спал, но они говорили, что я был без сознания.

Моя голова кружилась, я шатался как пьяный, и Монах поддерживал меня, когда мы выходили из дома. Нападавшие на нас немцы, скрылись, стрельба закончилась, и Карл зашёл в сад посмотреть, кого он там подстрелил, может, этот немец ранен, и ему надо помочь. Оказалось, что он убил того парнишку, которого мы отпустили с миром. Он не понял наших добрых намерений и бросил в окно гранату. Карл очень переживал, о случившемся, и говорил:

– Не надо было этому парню лезть не в свои дела, затуманили ему голову фашисты…

Отто тоже расстроился, и рассуждал:

– Мне не понятно, как удаётся одному человеку заставлять миллионы людей убивать друг друга. Наверняка Гитлер связан с дьяволом…

Эти немецкие парни были честными людьми, попавшими в мясорубку войны. Они не пошли по течению, как многие другие, а поступали так, как им подсказывала совесть.

В Восточной Пруссии было хорошо развито земледелие: вокруг хуторов поля окаймляли лесные полосы, чтобы удерживать снег зимой, низкие болотистые места осушались с помощью мелиоративных систем.

Из хутора мы сразу же пошли в лесную полосу, где можно укрыться от посторонних глаз. Мы опасались, что фашисты будут нас преследовать. Во время пути у меня из носа пошла кровь, но не долго. Ребята сделали вывод, что у меня лёгкая контузия.

– Раз ты контужен, может нам вернуться в полк? – спросил меня, с озабоченным видом Винокуров.

Я отказался, и Отто взял мою винтовку, чтобы я шёл налегке, потому что меня шатало от слабости. Винтовка действительно была тяжёлой, по сравнению с немецким автоматом. Отто это сразу почувствовал, когда взял её, хотя он был крупным и физически крепким человеком. По заданию командира дивизии, нам надо было дойти до реки Роминте, это примерно пять километров. Для нас, уставших, это длинный и тяжёлый путь, тем более – надо вернуться обратно, к 16 часам, сегодня же.

Сначала мы старались не попадаться на глаза немецким военным. Шли по лесным полосам, но потом вышли на бетонную не широкую дорогу, соединяющую несколько хуторов. Просёлочных грязных дорог, как у нас здесь не было. Хорошие дороги позволяли немцам и нам быстро перебрасывать войска с одного места на другое.

По этой дороге, на которую мы вышли, отдельными группами, двигались беженцы. Они везли на лошадиных повозках, и на ручных тележках своё имущество, всё, что было жалко оставлять. Тут можно увидеть и швейные машинки, и детские коляски с игрушками. Среди беженцев шла небольшая группа солдат, без офицера, одни рядовые. Мы незаметно поравнялись с ними и разговорились. Оказалось, что они направлялись в полевой госпиталь своим ходом, все болели простудой. Мы им сказали, что тоже идём туда, но не знаем, где он находится. Эти солдаты обещали нам помочь найти госпиталь, ведь один из них оказался местным жителем и знал все дороги. В разговоре мы спросили, из какой они части. Солдаты сказали, что они из 547-й пехотной дивизии. Так, общаясь с немцами, мы узнавали расположение полков и дивизий противника, которые воевали на нашем участке фронта. Выяснили так же, что у немцев упадническое настроение, большинство из них не верят в свою победу. Не помогала им и пропаганда Геббельса, который обещал скорейшую победу за счёт применения нового, секретного оружия. Геббельс также запугивал свой народ, что если русские победят, то всех немцев переселят из Германии в Сибирь.

С немецкими солдатами разговаривали, в основном, Сергей, Отто и Карл. Мы с Монахом, как нам и велели, говорили мало, только в случае необходимости. Ведь у нас был заметен акцент, мы лишь отвечали на вопросы короткими фразами. За разговорами мы дошли до реки «Роминте», и обнаружили на западном берегу мощные оборонительные укрепления, замаскированные от разведки с воздуха. Обратно пошли другой дорогой, чтобы узнать новые сведения. В свой полк мы пришли вовремя. К моему удивлению, Винокуров нашёл то место, где мы спрятали своё обмундирование и документы. Результатами нашей разведки командир дивизии был не очень доволен. У него имелось много неясностей по поводу наличия сил у противника, и он ожидал, что мы приведём хорошего «языка». Полковник Шеренгин был интеллигентным и добрым человеком, поэтому ругать нас не стал, видел как сильно мы устали, и велел отдыхать.