Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

Вошёл в блиндаж другой офицер и сообщил, что двоих фанатиков из молодёжной организации «гитлерюгенд» разоружили и взяли под арест. Теперь встал вопрос, на чём переправляться на берег. У немцев было две лодки на вёслах и у нас одна. Затем начали спорить, как немцам плыть, с оружием или без него. Я разъяснил, что, если они сдаются добровольно, то их поместят в специальный лагерь, где будут лучше условия, и как закончится война, их отпустят домой. Но для этого надо сдать советскому командованию оружие, чтобы соблюсти эту формальность.

Был полдень. Переправа немцев на лодках продолжалась до вечера. Я удивлялся их дисциплинированности, они терпеливо сидели на берегу и без разрешения не отлучались даже в туалет. У них была возможность сбежать, оказавшись не на острове, но никто из них не попытался. Несколько немцев жили в ближайших населённых пунктах. Могли они воспользоваться оружием, ведь у всех на берегу при себе оружие оставалось, кроме арестованных двоих парней из «гитлерюгенд». Один из немцев спросил меня, почему у меня винтовка немецкая. На винтовке была надпись: «Всё для немцев». Я не стал ему ничего объяснять. В последней лодке прибыл майор. Командир полка Устинов поздоровался с ним за руку. Они дружески поговорили, закурили. Потом немецкий майор приказал всем построиться и сдать оружие, солдаты побросали на землю карабины, сумки с патронами и гранаты.

Устинов поручил мне конвоировать пленных, сказал, что их надо оформить, как добровольно сдавшихся и вручил мне направление, написанное от руки, но заверенное печатью. В помощь выделил пятерых автоматчиков. (Наш полк, тем временем, пошёл воевать на морскую косу «Фрише – Нерунг»).

Сопровождать немцев до лагеря надо было почти до самого Кёнигсберга, и мы шли всю ночь с отдыхом. На привале я заснул. Проснулся от какой-то возни возле меня. Немецкий майор мне сказал: «Не беспокойся, спи. Мы тебя охраняем. Один фашист хотел тебя убить ножом, но мы его самого убили». Когда пришли к месту назначения, майор на прощание подарил мне свои наручные часы.

Свой полк я догнал на попутной машине. Он двигался в сторону города Данцига, который находился рядом с Польской границей. Многие солдаты шли пешком, и на привале Санька стал всех уговаривать выпить водки, но её ни у кого не было. Поблизости располагались немецкие войска, мы их уже не ощущали врагами. Ребята решили сходить к немцам за водкой, и я пошёл с ними, чтобы быть переводчиком. Шли мы двумя группами, одни впереди, другие отстали.

Было видно уже немецкие блиндажи и траншеи, как вдруг раздался знакомый свист, и впереди упала мина, затем вторая упала сзади нас. Значит, следующая упадёт посередине. Мы залегли и, когда обстрел закончился, то пошли назад. Те солдаты, которые отстали, лежали окровавленные: получили осколочные ранения, а Санька был убит. Он первый бой принял за Москву, прошёл всю войну и в последние дни погиб.

Немцам мы захотели отомстить, завязался ожесточённый бой, но они быстро замахали белым флагом, и командир полка велел прекратить огонь. Немцы сдались в плен, а того офицера, который приказал в нас стрелять, наши солдаты сначала избили, а потом застрелили.

Ночью на привале я спал. Проснулся из-за беспорядочной стрельбы и криков, небо освещали ракеты, было видно, как днём. Я выскочил из палатки, и спросил подполковника Устинова, смотревшего на падающую красную ракету: «Почему стреляют? Что случилось?» Его глаза блестели от слёз, и он тихо, сдавленным голосом сказал: «Война закончилась, сынок».

––

После окончания войны, 5-ю гвардейскую стрелковую дивизию, как и другие войсковые подразделения, оставили на территории Восточной Пруссии. Я продолжал проводить занятия со снайперами, которых во взводе, с пополнением, стало 28 человек. Наш полк, вместе со штабом дивизии, располагался на берегу какой-то немецкой реки, (название не помню) и у снайперов имелась хорошая лодка. Солдаты решили наловить рыбы, чтобы улучшить свой рацион питания. Они заплыли на лодке на середину реки, зажгли бикфордов шнур, прикреплённый к противотанковой мине, и бросили её в воду. Она быстро пошла ко дну, и лодка оказалась в зоне взрыва, мощность которого была большой силы, поэтому рыба не всплыла, осталась на дне. Командир дивизии узнал о взрыве, что снайпера чуть не погибли, и отдал лодку шоферам из транспортного батальона.

Как-то раз, взвод шёл на стрельбище по берегу реки, и я увидел, что человек на том берегу, машет руками. Я узнал его, он служил при штабе дивизии. Он кричал, чтобы его перевезли на лодке. Наша лодка была привязана цепью к столбу, и я из винтовки перестрелил замок. Рядом со штабной палаткой стояли другие палатки, в том числе и палатки шоферов. Они думали, что кто-то ворует лодку и начали в меня стрелять, когда я отплыл от берега. Пришлось прыгнуть в воду, спасаясь от пуль. Снайпера вступились за меня, начали стрелять в шоферов, прижали их к земле, не давая им подняться. Перестрелку услышал командир дивизии Петерс. Он как раз отдыхал и выскочил из палатки босиком, в нижнем белье. Стрельба прекратилась. Я перевёз офицера через реку, и он сказал генералу, что я поступил правильно. Тогда Петерс бил шоферов, стрелявших в меня.

Примерно в июле, в дивизию с опозданием поступили награды из Москвы: это медали и ордена, несколько ящиков. Солдаты и офицеры уже знали, какими медалями и орденами будут награждать, представления о наградах были отправлены заранее. Мне вручили медаль «за отвагу» и медаль «за взятие Кёнигсберга». Всего у меня стало три боевые награды, вместе с медалью «за боевые заслуги». В 1946 году я получил медаль «за победу над Германией»

В конце августа 1945 года, меня вызвал в штаб командир дивизии, к нему приехал посланник от Галицкого. Он сообщил, что меня направляют на учёбу в Москву в военное училище. После окончания я мог бы работать за границей, в посольстве, военным атташе. Учиться там четыре года. Либо можно ехать в Ригу, где учиться два года на военного политработника.

Учиться я не мог из-за контузии – плохо запоминал прочитанное, не было памяти. Поэтому я выбрал Рижское военное училище. Полковник очень торопился, его ждала машина, и мне сразу пришлось с ним ехать. Я даже не успел попрощаться с товарищами, взять свои вещи и подарки.

В Риге я проучился один год. От занятий меня освободили, чтобы рисовать наглядную агитацию. Я признался начальнику училища, что могу рисовать и не могу учиться. В училище оформлял различные стенды, рисовал с фотографий портреты вождей и военачальников. Это портреты Сталина, Ленина, членов политбюро, маршалов: Жукова, Рокоссовского, Конева, полководцев: Суворова, Кутузова, Нахимова, Александра Невского. Центральные улицы Риги и Кёнигсберга (переименованного в Калининград) были украшены этими портретами, крупных размеров. В Риге я познакомился со своей будущей женой Татьяной. Она в этом городе служила в военном госпитале санитаркой, а потом поступила на курсы бухгалтеров. В дальнейшем мы поженились. Нас расписал начальник военного училища. Он имел такие полномочия.