Тоне Светина - Волчата

Михайло догадался:

— Здесь, видно, нашим пришлось отойти, и они отдали задержанных бандитов на расправу крестьянам, у которых те сожгли села и убили родных. Страшная вещь — месть! В ней никто не знает жалости… Каждый идет до конца…

— Да, черт возьми, такой жуткой войны даже мы, старики, не видели! Не будет никакой пощады врагам! Кровь за кровь! Смерть за смерть!..

Следы прошедшего боя все еще попадались на их пути, но пережитое потрясение было так велико, что старики не останавливались, шли дальше. Дождь стихал, позиции гитлеровцев находились где-то совсем рядом. Однако, прекрасно зная этот лес, друзья успешно миновали все вражеские засады.

Остановил их партизанский патруль. Пришлось объяснять, кто они такие. Их отвели на командный пункт батальона. Там стариков сразу же узнали и выделили связного проводить их до штаба.

Дождь вскоре кончился. Ветер рассеял облака, стало видно синее небо. С веток капала вода.

Связной вел стариков по партизанским позициям. Бойцы сражались уже целый месяц. Спать приходилось под открытым небом, прямо в окопах. Все выглядели измученными и обессиленными. Несмотря на близость противника, в лесу, сразу за окопами, партизаны жгли костры, чтобы высушиться и обогреться.

Но и врагам приходилось не лучше. Все труднее становилось подвозить продовольствие и боеприпасы…

Партизаны сушились у костра. Соша, один из партизан, сообщил командирам, где и когда надо начать прорыв, чтобы спасти беженцев. Он очень обрадовался, увидев лесника и Джуро, и сразу же приказал бойцам пойти с Михайло, который должен был показать им укрытия для тяжелораненых и для тех, кто по каким-либо причинам не сможет пробиться из окружения.

Силы людей были напряжены до предела. Все должно было решиться в ближайшие дни. Самое главное — не допустить, чтобы вражеское кольцо сомкнулось.

Чутье подсказывало старому Михайло, что каждый день и даже час нынче на вес золота, что наступил решающий момент и ждать больше нельзя.

Он простился с Джуро, договорившись, что встретятся они в его, Михайло, лесном укрытии, если не удастся прорваться из окружения, а в случае удачи — в укрытии Джуро.

Проводив друга, Джуро отправился на поиски внука Боро, который командовал взводом.

В грязном окопе, отрытом среди мелколесья, неподалеку от гитлеровских позиций, Джуро нашел его. Дед и внук обнялись.

— Пришел вам помочь. Смотри, сколько у меня гранат и патронов. Да еще немецкий автомат, видишь, сам в бою захватил!

— Молодец! Таких, как ты, дед, и пуля не берет.

Во взводе у Боро осталось человек двадцать, все крестьянские парни, привычные к тяжелому труду. С ними была и медсестра Дара, долго просившая, чтобы и ее взяли во взвод. Рядом с братом погибшего жениха она чувствовала себя увереннее.

Дед и Дара встретились у полевой кухни, где девушка стирала бинты. Помогал ей Остоя, отец которого был в роте кашеваром.

Дед обнял Дару:

— Жива, красавица моя! Только бы тебе счастье не изменило!

У девушки на глазах показались слезы. Увидев деда, она сразу вспомнила то страшное утро, когда домой привезли мертвого Илию.

Дед открыл фляжку, в которой для таких вот случаев хранил водку:

— Возьмите, ребята, отведите душу. Погреемся чуток…

Пока фляжка переходила из рук в руки, они с Боро присели к костру.

— Боро, — глухо сказал старик, — отца твоего убили, дом сожгли, мать, Душко и Вуку угнали в лагерь… — На глаза старика навернулись слезы.

Стиснув зубы, Боро выслушал рассказ деда.

— Многих поубивали, дед. У нас в батальоне каждый из бойцов кого-нибудь да потерял…

У отца Остои тоже выступили слезы на глазах: во время бомбежки погибли его жена и двое дочерей. К счастью, в живых остался Остоя и старший сын, командир роты, которая уже вырвалась из вражеского кольца.

Глядя на внука, Джуро чувствовал, как у него прибавляется сил. Очень дед надеялся на Боро. Теперь, когда не стало ни Миле, ни Илии, он будет хозяином в доме и продолжит род Гаичей.

— Ты, дед, поспел как раз вовремя. Мы уже целых пять дней готовимся к прорыву. Фашистам ничего не удастся с нами сделать. Война на Козаре разгорается, так ведь?

— Так!

— Конечно, было бы лучше, если бы ты остался с Михайло помогать раненым и беженцам. Не давал бы им падать духом, когда придется особенно жарко…

— Э нет! Джуро пойдет с вами, впереди.

Внук ласково улыбнулся, глядя на него с восхищением:

— Вот, дед, возьми, две недели для тебя берегу! — Он сунул руку в рюкзак и вытащил оттуда серебряную табакерку и резную трубку. — Вот тебе трофей! У немецкого офицера отобрал. Словно чувствовал, что ты придешь. Мы к этому табаку даже не притронулись.

— Спасибо, что вспомнил обо мне. Я тоже о тебе думал — принес тебе немецкий бинокль, слыхал, что у тебя нет. Знаешь Михайлову овчарку? Так вот она загрызла одного гитлеровца, а у того бинокль этот и был. — Дед протянул внуку бинокль, а сам не спеша набил трубку.

Закурили. Гитлеровцы словно почувствовали, что партизаны курят их табак: откуда-то сверху раздалась пулеметная очередь, а над головами у них просвистела мина и разорвалась где-то в лесу.

На следующий вечер двум ротам был отдан приказ наступать в направлении горного хребта, где находились вражеские окопы и было меньше пулеметных гнезд.

Вместе с ротой пошел и старый Джуро. Ночь выдалась как по заказу — темная, на небе ни звездочки. Партизанский взвод под командой Боро бесшумно пополз по мокрой траве. Немцы заметили их только тогда, когда бойцы уже были от них на расстоянии броска гранаты.

Небо озарили ракеты, кругом загрохотало. Началось наступление. Ворвавшись во вражеские окопы, партизаны бросились в рукопашную схватку и, если бы гитлеровцы не остановили соседнюю роту, прорвали бы всю первую линию обороны. Однако немцы быстро подтянули танки и артиллерию.

Поняв, что кольцо окружения на этом участке не прорвать, командир партизан приказал отступить. Роты вернулись на исходные позиции. Джуро прилег совсем обессиленный. Дара и Остоя перевязали раненых.

Весь следующий день они провели в окопах. Немецкая пехота атаковала со всех сторон, пытаясь овладеть высотой. Взвод, которым командовал Боро, отражал одну атаку противника за другой. Бой продолжался до самой темноты.

Наконец пришел приказ: ночью прорвать кольцо окружения. Комиссары подбадривали бойцов, говоря, что настал решающий момент; командиры проверяли оружие и раздавали боеприпасы. Откуда-то появилось много ящиков трофейных ручных гранат.

Джуро, Остоя и Дара тоже взяли по нескольку гранат. Боро и его товарищи точили ножи, зная, что в ночном сражении и в рукопашной нож может пригодиться не меньше винтовки.

Партизаны собрались вокруг старика Джуро. Его воспоминания о боевом прошлом придавали им храбрости, легче становилось на сердце в ожидании решающей минуты. О смерти никто не думал, хотя все понимали, что многим суждено погибнуть.