Тоне Светина - Волчата

Мать прижала его к себе, стараясь утешить:

— Не плачь, Душко! Конечно, ты виноват. Но знаешь, поп сразу разжег кадило и снял с нас проклятие. Все будет хорошо, вот увидишь. Иди спать. Завтра наступит новый день, тебе надо будет идти в школу.

Мальчик вытер глаза и успокоился. Душко был очень благодарен матери за ласку. Он всегда искал у нее защиты, ему казалось, что мать понимает его лучше всех. Он знал, что она очень добра, и ему чаще других удавалось уговорить ее на что-нибудь. Душко, самому маленькому в семье, зачастую перепадали лучшие кусочки.

Во время великого поста семья питалась очень скромно. На стол, правда, клали хлеб и сыр, но есть их не разрешали, и у детей от одного вида такой пищи текли слюнки.

— Потерпите, дети, сейчас есть нельзя, а то бог накажет, обидится, что мы не выполняем его заповедей! — ласково говорила мать.

Дети отправлялись во двор голодными, а Душко оставался в кухне.

— Мам, — выпрашивал он, дергая мать за фартук, — дай мне немножко хлеба с сыром. Бог меня простит, я же еще маленький.

С жалостью глядя на него, мать уступала:

— И правда, ты такой маленький, худенький. Тебе надо расти. — И отрезала ему по кусочку хлеба и сыра.

Душко залезал в погреб и прятался между бочками. Потихоньку отщипывая хлеб и сыр, он чувствовал вину перед братьями и сестрой. Что бы они сказали, если бы увидели его?..

Войдя в горницу, старик Михайло поздоровался с Миле Гаичем, положил мешок в сторонке и присел на лавку. За ужином Миле спросил:

— Ты из долины, Михайло? Что нового там слышно?

Михайло, который всегда был в курсе всех новостей и охотно делился ими с живущими в горах крестьянами, на этот раз был немногословен.

— Ничего хорошего, Миле, — ответил он со вздохом.

Дети испуганно посмотрели на старика и отложили ложки.

— О чем это ты, Михайло? — удивился Миле.

— По всему видать, весной начнется война.

Дед Джуро кивнул:

— Боюсь, так оно и будет. Все приметы о том говорят.

— Надо же, именно теперь, когда мы новый дом поставили! Хоть бы было спокойно, пока дети не подрастут! — всплеснула руками хозяйка.

— Деда, а какая она будет, война? — вмешался в разговор Душко, глядя на старика испуганными глазами. — Наш дом пушками не разрушат?

Миле попытался улыбнуться, чтобы отвлечь мальчика от страшных мыслей.

— Не бойтесь, ребята! Даже если война и начнется, граница от нас далеко. Наша армия задержит врагов, а пушки будут стрелять далеко отсюда.

Вторя сыну, старик Джуро тоже принялся успокаивать ребят, как мог.

Потом взрослые говорили о чем-то еще, но Душко уже ничего не слышал, мысли его были далеко. Спать он отправился с каким-то странным чувством. Долго смотрел в окно на заснеженное пространство. Ему казалось, что ночь кишит привидениями. Небо словно исчезло, звезды померкли. В ушах стоял тоскливый вой волков. Вот откуда-то с высоты упала звезда, оставив за собой светящийся след, но этого Душко уже не видел — он спал.

Через несколько дней старик Михайло пришел за поросенком. Лет двадцать назад он договорился с Джуро, чтобы Гаичи каждый год откармливали для него одного поросенка. Зимой поросенка резали, и старому Михайло хватало мяса до самой весны.

Раньше Душко не боялся, когда резали поросенка, хотя и должен был держать его за хвост. Но теперь мальчик стал бояться всего, напуганный разговорами о войне.

Дед удивленно посмотрел на него, когда внук спросил:

— Деда, а война — это когда люди убивают не только поросят, но и друг друга тоже?

— Да, что-то вроде этого… — ответил дед, вспомнив, как внимательно слушал мальчик его рассказы о войне, в которой он сам когда-то участвовал.

Миле, его сыновья Боро и Илия — старшие братья Душко — и сосед пошли в хлев за поросенком. Испуганное животное поднялось на ноги и захрюкало совсем не так, как всегда, когда Анна приносила ему пойло и чесала загривок.

Поросенка крепко схватили за уши и поволокли по обледеневшему двору. Он отчаянно верещал, и, слыша его пронзительный визг, Душко почувствовал страх. Он понял, что над поросенком никто не сжалится, как бы жалобно тот ни кричал. Душко знал, что все крестьяне любят поросят, целый год их кормят и чешут им загривок, следят, чтобы они побыстрее набирали вес, — и все это только для того, чтобы зимой выпустить из них кровь, содрать шкуру, съесть мясо.

Душко любил и жалел животных. Он не понимал, как может мать, такая добрая и ласковая, спокойно зарезать курицу. Он сердился на брата, когда тот ударом кулака оглушал кролика. Но больше всего ему было жалко теленка, когда его закалывали…

Мужчины водрузили поросенка на стол. Резал его сосед, высокий мрачный человек с закрученными кверху усами. Он подвязался белым фартуком, закатал до локтя рукава и взял в правую руку длинный острый нож.

Пока остальные мужчины крутились вокруг поросенка, который отчаянно дрыгал ногами и громко визжал, сосед поточил нож о брусок и попробовал лезвие ногтем.

— Сейчас я его! Ну-ка держи его за хвост! — крикнул он Душко.

Мальчик, однако, не пошевелился.

— Нет! Не буду я больше резать поросят! — упрямо воскликнул он и спрятался за спину матери, которая спокойно ждала, чтобы вовремя подставить посудину под струю крови.

— Мы с тобой, Душко, будем просто смотреть, да? — миролюбиво заметил Михайло.

Душко оцепенел. Он прекрасно знал, что сейчас произойдет, он видел такое и прежде, но никогда не боялся раньше так, как теперь.

Сосед склонился над столом. Рука с засученным рукавом приблизилась к горлу поросенка, другая рука нащупала вену. Поросячий визг взметнулся, казалось, до самого неба. Даже собака залаяла и стала рваться с цепи.

Зрачки у Душко расширились, губы пересохли…

Рука соседа нанесла удар, блестящее стальное лезвие полоснуло по горлу. Фонтаном брызнула кровь, и горячая струя потекла на снег. Мать подставила под нее посудину и принялась помешивать в ней деревянной ложкой, чтобы кровь не свернулась.

Поросенок так сильно дернул ногами, что державшие его люди покачнулись. Животное было готово бороться и дальше, однако силы покидали его…

Душко пришел в себя, но ощущение, заставившее его отказаться держать поросенка, осталось.

— Деда, а это тоже война? — спросил он, глядя, как сосед разделывает поросенка.

— Что с тобой, Душко?!

— Ничего. Михайло много раз говорил, что война — это когда льется кровь.

— Тебе этого не понять. Ты еще мал и, даст бог, не испытаешь того, что испытали мы.

Но мальчик никак не мог успокоиться:

— А что же вы тогда все говорите о войне? Зачем же мы убиваем животных, если любим их? И почему мы их едим?

— Глупости ты говоришь! А ведь уже во второй класс ходишь! Природа так задумала.