Дмитрий Гусаров - Партизанская музыка [авторский сборник]

Она употреблялась вроде бы и не всерьез, вроде бы вполушутку, но сколько горя, бед и утрат принесла ее утешительная, вседозволяющая простота.

Война действительно списала многое. Победа и время оправдали и сгладили даже самое трудное и обидное.

И нашу странную неподготовленность к войне, хотя ощущали ее неизбежность и готовились все двадцать лет. И наше оскорбительное недоверие к тысячам и миллионам, оказавшимся в плену или оккупации, даже к тем, кому со смертельным риском удалось вырваться из-за вражеской колючей проволоки. И нашу излюбленную, идущую чуть ли не из Очаковских времен, тактику: «Даешь любой ценой! Пуля-дура, штык-молодец!», — когда у безымянной высоты нередко ложились в землю роты и батальоны, а позже оказывалось, что в оперативном отношении эта высота существенной роли не играла…

Ни война, ни Победа, ни время не могли списать или сгладить одного — память о павших. А почти двадцать лет после войны мы словно бы не знали этого и делали так недопустимо мало. Особенно в отношении без вести пропавших.

Многое, очень многое уже невосстановимо.

Не потому ли наша боль, горечь, вина перед погибшими как бы удвоились?

…Думы мои начинаются с отца и неизбежно приходят к партизанам отряда «Мстители». Их долгое безвестие давно стало болью моей совести, словно сам я был с ними на высоте 195,1, но почему-то остался жив, а их нет даже в списках погибших…

У документальной книги почти неизбежно какое-то продолжение. Если не в литературе — то в жизни.

В пятидесятые годы сквозь безлюдные леса потянулась с юга на север Западно-Карельская железная дорога. В ту пору мало кто знал, что через двадцать — двадцать пять лет упрется она своей левой веткой в неожиданно зародившийся, стремительно выросший горняцкий город Костомукшу и по звонким рельсам загромыхают на юг, в Череповец и на Урал, составы с железорудными окатышами.

В ту пору дорога окупала себя карельским лесом. Один за другим вдоль нее возникали крупные леспромхозы — Поросозерский, Лахколамбинский, Гимольский, Суккозерский, Воломский…

Дорога проходила в тридцати километрах западнее тех мест, где в августе 1942 года пролегала печальная тропа отхода партизанской бригады.

Делянки Суккозерского леспромхоза уже в середине семидесятых годов приблизились к высоте 264,9 — к той самой, на которой партизаны всю ночь с 30 на 31 июля вели кровопролитный бой в плотном вражеском окружении, откуда утром пошли на смертельный прорыв, смяли ошеломленного противника и на несколько суток оторвались от него.

У этой высоты погибли комбриг И. А. Григорьев и более ста партизан.

Лес давно уже скрыл следы той давней трагедии. Когда попадаешь сюда, кажется, что это и есть тот самый, теперь уже такой редкий в Карелии, заповедный край непуганых птиц и нехоженых троп, куда не ступала нога человека. Бесконечные светлые сосновые боры на взгорьях и пологостях, темные ельники в низинах, ива и ольшаник по краям болот и тихих, словно загустевших озер-ламбушек, а под ногами — мягкий пружинящий мох, брусничник и черничник, которые давно укутали и скудную почву, и россыпи камней, и скальные выходы, и даже роднички, невидимо и неслышно сочащиеся к большой воде.

Жители лесных поселков были переселенцами из дальних краев, и они даже не подозревали, что в этих местах когда-то шла партизанская война. Судя по всему, первые «находки» были сделаны сборщиками грибов и ягод, ибо уже в конце 60-х годов в поселке высоту 264,9 стали называть «Смерть-горой». Под моховым пластом случайно обнаруживали то скелет человека, то пулеметный диск, то котелок или алюминиевую ложку. Ходили слухи, что кто-то наткнулся на целую гору ботинок американского производства. К этому быстро привыкли. В Белоруссии или в Смоленской области и не такое доводилось видывать… Вот там была война — так война! Там до сих пор танки в земле находят. Скрежетнул плуг о железо, глядь — а это крышка танкового люка; начали откапывать — целый танк оказался. Да еще свой, советский, хоть и старенький, довоенный, но коротким дулом — на запад. То ли сам в окоп провалился, то ли специально закопали, в дот превратили. А тут какие-то скелет, диск, ботинки…

Похоже, так рассуждали не только шутники из рядовых лесорубов, но и их тогдашние руководители — директор леспромхоза, секретарь парткома, председатель поселкового Совета. Во всяком случае, никто из них не только не проявил никакого внимания к находкам, но даже не счел нужным известить о них республиканские органы или комитет ветеранов войны.

Более того, партизанам, навечно залегшим в оборону на высоте 264,9 в 1942 году, через 40 лет пришлось испытать второй штурм, когда «Смерть-гору» оглушил торопливый, захлебывающийся треск бензопил «Дружба», надсадный рев трелевочных тракторов, лязг гусениц, и тяжкое, похожее на глубокие глухие взрывы, буханье падавших на землю сосен.

Да, это был настоящий штурм, выдержать который партизаны уже не смогли — ни живые, ни мертвые. Тысяча кубометров «деловой древесины», понадобившаяся для квартального плана, оказалась дороже памяти о павших.

Ах, этот штурм, этот злополучный план, это вечное и вседозволяющее — «стране нужен лес»!

Казалось бы, еще в пятидесятых годах, когда минула горячка послевоенного восстановления, уже всем стало ясно, что лесозаготовки нельзя уподоблять ни сражению, ни штурму, ни одиночному бою человека с природой, что при таком уподоблении мы ведем огонь по себе и в буквальном смысле рубим сук, на котором сидим.

Но где там!

На словах мы все понимаем, даже умом осознаем трагическую суть, кажется, и до чувств наших вроде что-то доходит, а как коснется практики — куда все девается?

Так было и с высотой 264,9…

Проникались, одобряли, обещали и давали указания нижестоящим. Все — начиная с секретарей обкома партии и до главного инженера леспромхоза.

Первый приступ удалось ненадолго остановить, когда лесосека придвинулась к подножию высоты и начала обтекать ее по склонам.

Тут решающую роль сыграла инициатива молодого симпатичного парня, шофера лесовоза из поселка Суккозеро Сергея Симоняна. В конце 1980 года редакция карельской республиканской газеты «Ленинская правда» получила его письмо:

«В 1977 году я прочитал книгу Д. Я. Гусарова „За чертой милосердия“. Книга меня очень заинтересовала и взволновала. Много раз я ее перечитывал. В книге упоминаются наши озера, реки, словом, описана наша местность. По карте я примерно прикинул маршрут движения партизанской бригады, конечно, это было далеко не точно, но вскоре предположения подтвердились. Во время трелевки леса нашли саперную лопатку, гильзы… Это было в районе озер Большое и Малое Матченъярви.