Огненные фарватеры

Видимость той ночью почти отсутствовала — туман низко лежал над водой, а радиолокаторов на наших катерах тогда еще не было. Правда, на дозорных катерах постоянно оставалась включенной гидроакустическая станция. Акустик дозорного катера нес вахту исправно, он вовремя обнаружил корабли противника, точно определил, с какой стороны надвигается опасность. Катер тут же открыл огонь по фашистам. Оперативному дежурному Островной военно-морской базы была дана радиограмма. Силы поддержки дозора вышли в район боя немедленно. И первым — «Старый большевик».

Экипаж на боевых постах, каждый вглядывается в туманную мглу, стараясь не просмотреть врага. А он появился внезапно и совсем не оттуда, откуда предполагалось.

— Р-бот прямо по курсу! — доложил командир отделения рулевых старшина 1-й статьи Павлов.

И в этот же момент доклады с ДШК и 37-миллиметрового автомата:

— Р-бот, справа сорок.

— Катера противника, левый борт восемьдесят градусов!

Это была ловушка. Решение Скубченко принял верное: атаковать катер, находящийся прямо по курсу, и на самом полном ходу вырваться из окружения. А затем вместе с другими катерами, которые вот-вот должны подойти с Лавенсари, уничтожить врага.

Сперва удача сопутствовала СК-122. Первые же снаряды из его автомата попали в Р-бот. Он уклонился в сторону, выпуская «Старый большевик» из кольца. Но в то же мгновение получил повреждение и СК-122. В машинном отделении возник пожар. Ранен помощник командира Павел Берилов, а самому командиру осколком перебило руку. Но Скубченко продолжает командовать катером и боем.

— Воюем, товарищ командир! — крикнул Павлов старшему лейтенанту. И вдруг увидел — упал на палубу его друг Романов и замолк ДШК. Оглянулся вокруг. Один Р-бот уже горел ясным пламенем. И подумалось Павлову о том, что теперь бы немного, совсем немного продержаться! Но снова вздрогнул от прямых попаданий СК-122, и упал на палубу командир.

И снова вздрогнул катер. В свете пожара Павлов заметил, что разбит автомат и юнга Рэм Федоров, который только что заменил убитого заряжающего, лежит раскинув руки. Павлов положил руль на борт и только тут понял: хода-то нет! Он вышел из рубки на палубу, осмотрелся. Из люка моторного отсека валил дым, сквозь него пробивались сполохи огня. На самой палубе тут и там лежали убитые и раненые. Павлов почувствовал боль в ноге и понял, что ранен сам.

— Русс, сдавайся! — Прямо по курсу стоял Р-бот. Это оттуда кричали в мегафон. — Сдавайся, говорю!

Павлов выругался, громко и зло, и услышал, что враги смеются над его бессильной злостью. Но вдруг ожил ДШК. Это Саша Романов, превозмогая боль в раненых ногах, дотянулся до рукояток пулемета, сумел подняться и дать очередь. Павлов тут же шагнул к другу, чтобы помочь. Но прогремел взрыв, и Романов рухнул на палубу. Павлов все же добрался до ДШК — пулемет снова ожил. Враг никак не ожидал отпора, но, получив его, отошел в туман.

На катере их осталось двое, способных что-либо делать, — раненый старшина 1-й статьи Павлов и краснофлотец Василий Шувалов. Единственное, что они могли сделать, они сделали. Обошли катер, собрали спасательные нагрудники и капковые бушлаты. Потом надели их на своих раненых товарищей и спустили за борт, в холодную майскую воду. Поднялся легкий ветерок, он погнал горящий катер от моряков, плававших в море, и это было хорошо: в любой миг мог произойти взрыв.

— Ну что, Василий, настал наш черед? — спросил Павлов. — Прыгай, я за тобой.

Они успели отплыть метров на сто, когда пророкотал глухой взрыв. Их корабль начал медленно погружаться в море, над которым вставали ранние предрассветные сумерки. В их бледном свете Павлов увидел флаг своего корабля — обгоревший, пробитый пулями и осколками, но гордо развевающийся на гафеле. Флаг, который сторожевой катер «Старый большевик» не спустил перед врагом!

С востока подходили наши катера — МО-403, МО-213, СК-202. Краснофлотцы, старшины, офицеры на их палубах стояли молча.

Было 2 часа 30 минут 14 мая 1944 года.

До Победы оставался целый год.

В мае 1944 года меня назначили командиром 11-го ДЭМКТЩ, в составе которого было 16 катеров, объединенных в отряды.

Майским солнечным днем меня и моего заместителя по политической части вызвали в штаб Ленинградской военно-морской базы. Разговор был коротким, приказ — ясным:

— Горком партии считает необходимым открыть любимую ленинградцами морскую дорогу на Петергоф и просил нас этот путь приготовить, — сказал капитан 2-го ранга, который принял нас. — Выполнять это предстоит вашему дивизиону. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Тогда разберемся в главном…

Присутствовавший здесь же офицер из штаба Ленинградской ВМБ пригласил нас к столу, на котором лежали морские карты. Я глянул на них и подумал, сколь же они знакомы, как знакомы и места, на картах обозначенные.

— Основная опасность — от электромагнитных мин, — говорил между тем капитан 2-го ранга. — Мне придется напоминать известные вам истины: прибор кратности на минах может быть установлен на любое значение, до двадцати двух. И каждый моряк обязан знать о том, что с тралом над миной можно пройти двадцать один раз и она не сработает, а сработает лишь при двадцать втором проходе.

— Не будут знать, появится неверие в силу и возможности вашего главного оружия — электромагнитных тралов! — заметил только что вошедший в комнату начальник политотдела базы.

— Вот именно! Ну, а теперь конкретно. — И капитан 2-го ранга изложил нам основные положения предстоящей работы…

Вернувшись в дивизион, мы с замполитом лейтенантом Михаилом Будянским собрали на пирсе весь личный состав. Рассказали своим подчиненным о том, что тралить станем, как положено, комбинированным способом — электромагнитным и буксируемым акустическим тралами сразу. Поговорили про прибор кратности, чтобы никто не думал о том, что пашем море зря. Ну и конечно — о задаче — проложить дорогу по морю к Петергофу…

В первый день боевого траления трудностей мы не встретили никаких. Но и не вытралили ни одной мины, хотя вышли на фарватер ранним утром, а в базу вернулись к 23.00.

На следующий день вдруг потянул ветер от норд-веста, по Невской губе пошла волна, сперва мелкая, потом с барашками. И тут посыпались доклады, что плашкоуты заливает. С одной стороны, в этом ничего страшного не было: плашкоуты достаточно прочные. Но, с другой стороны, они имели невысокий борт, и в этом состояла опасность погубить тралы.

— Георгий Антонович, стопори ход! — Дивмех инженер-капитан 3-го ранга Анатолий Пантюхин глядел на меня с высоты своего роста, его глаза выражали тревогу.