Игорь Угольников - Подольские курсанты

Россиков погиб в районе деревни Зеленино 12 октября. Фашисты знали, что там не осталось нашей пехоты, и устроили на его батарею, менявшую позицию, засаду. Они пропустили вперед бойцов охранения, а когда на дороге показались машины с орудиями, открыли по ним шквальный огонь из автоматов. Вместе с Россиковым погибли офицер его батареи старший лейтенант Костогрыз и шесть курсантов. Артиллеристы вступили в бой. Отчаянная схватка показала, что сила на стороне наших бойцов. Немцы, встретив упорное сопротивление курсантов, в конце концов отступили. В итоге батарее удалось выйти на указанную позицию.

Яков Серафимович Россиков был одним из лучших командиров артиллерийского училища. Любимец курсантов, он воевал на Ильинском рубеже всего неделю. Его подчиненные не выходили из боя семь суток подряд, они уничтожили более сорока танков и бронетранспортеров противника, истребили несколько сот фашистов.

Все это полковник Стрельбицкий помнил и очень жалел, что все меньше отважных и проверенных командиров, с которыми он начал эту операцию, остается в его отряде.

А бои с каждым днем становились ожесточеннее. Только за 15 октября вражеская авиация произвела четырнадцать налетов по двадцать пять бомбардировщиков в каждом. В перерывах между налетами рубеж нашей обороны упорно обстреливали вражеская артиллерия и минометы. Позиции курсантов давно превратились в изрытое бомбами и снарядами поле. Казалось, на этом клочке земли давно уже нет ничего живого. Но Ильинский рубеж продолжал стоять, его защитники громили наступающего врага.

Жаркие бои шли и под Большой Шубинкой. Немцы, понимая, что это направление наиболее уязвимое во всей нашей обороне, не оставляли попыток прорваться к Малоярославцу именно здесь. Заманчивой представлялась возможность выйти к нам в тыл через деревню Зайцево.

В отличие от главного направления, где оборонялись два батальона курсантов, Большую Шубинку, расположенную южнее, защищал один только третий батальон под командованием старшего лейтенанта Бабакова.

Генерал Смирнов почти наизусть помнил недавнее донесение о сражении под Большой Шубинкой. Два дня назад после мощного авианалета противник силами шестнадцати танков и большого количества пехоты перешел в наступление. Немцам удалось подавить наши гаубичные батареи и вклиниться в оборону на глубину до пятисот метров. Наши подразделения не выдержали напора и вынуждены были отойти. Деревня практически полностью оказалась в руках врага.

Жестокий бой длился до самого вечера, но выбить немцев так и не удалось. Тогда старший лейтенант Бабаков решил провести ночную атаку. Курсанты скрытно подтянулись к деревне и ровно в полночь бросились на врага. Противник ошалел от неожиданности и стал поспешно отходить. Нашим бойцам удалось уничтожить пять танков и перебить до двухсот вражеских солдат. Наши позиции на этом участке были восстановлены. Однако враг не оставлял мысли овладеть Большой Шубинкой и продолжал атаковать ее, имея преимущество в живой силе и технике.

Генерал Смирнов регулярно посылал туда подкрепление. Вот и сегодня очередное подразделение готовилось к скрытому переходу на новый рубеж…

Митя затянул лямки вещмешка, встряхнул поклажу, пробуя на вес. Порядок! И тут заметил, что забыл положить устав – с вечера вспоминал кое-что из руководства по огневой подготовке, да так и оставил книгу под подушкой. С досадой поморщился: жалко развязывать вещмешок, больно удачный получился узел. Но и устав оставлять нельзя. Митя даже сплюнул с досады.

– Ты чего? – поинтересовался из дальнего угла блиндажа Славик. – Не расстраивайся, скоро будем на месте. Мне прямо не терпится дать этим фашистам по наглой морде. А тебе?

Вместо Мити отозвался Андрей Ткаченко:

– Еще бы! Давно пора. – Он деловито потопал по земляному полу, проверяя, хорошо ли сели портянки. – Немчура нас, наверное, заждалась. Да и нашим там туго приходится.

– Ничего, скоро поможем. Лишь бы харчей с запасом дали, – Славик растерянно порылся в своем сидоре, – а то скоро отощаем.

Снаружи послышался шум шагов. Ребята, все как один, обернулись на вход в блиндаж. Дверь распахнулась, и на пороге появилась санинструктор Маша Григорьева, запыхавшаяся и раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. Следом за ней легким пушистым облачком ворвался клубок седого морозного воздуха.

– Привет! – Она быстро отыскала глазами Митю и решительно шагнула прямо к нему. От неожиданности он замер посередине блиндажа с книгой в руках.

В эту минуту он почему-то решил вспомнить, когда же они виделись в последний раз. Тяжелая суета последних дней, щедро сдобренная разными, по большей части нехорошими вестями отвлекла Шемякина от личных забот. Он даже забыл про их давний уговор с Сашкой. Отступили на второй план и мысли о Маше. И вот теперь она стояла перед ним наяву – разгоряченная бегом, морозно-свежая и такая красивая.

– Привет. – Митя улыбнулся в ответ. – Вот, отбываю с подкреплением в Большую Шубинку. Наконец-то и для нас нашлось дело. А то сидим здесь, как туристы в походе. Ребята там, на передовой, каждый день гибнут, а мы здесь все ждем чего-то.

Маша вдруг перестала улыбаться и глянула ему в глаза вопрошающе серьезно:

– Но вы же там не собираетесь погибать?

Она спросила это так, словно он мог твердо обещать ей остаться в живых. Митя почувствовал, что она спросила об этом не просто так, не по дежурной необходимости, а как-то по-особенному – с неподдельной тревогой, прямо от души. Это заставило его придать своему голосу бодрости, но вместо уверенности и геройства получилось что-то хвастливое:

– Нет, конечно! Поможем там немного и вернемся с победой. – Он смутился, посмотрел на стоящих поодаль ребят и зачем-то раскрыл устав, словно собирался найти нужную страницу в подтверждение своим словам.

– Я… я буду тебя ждать. – Маша вспыхнула новым румянцем, но глаз не отвела – продолжала смотреть все тем же открытым и ясным взглядом.

И только тут он понял, что она пришла сказать ему о своих чувствах. Мало ли что у них там было с Сашкой…

– Правда? – Сердце его забилось еще чаще, он хотел было обнять Машу, но в последний момент сдержался, вспомнив, что они сейчас не одни.

– Да… Если с тобой что-то случится, я не переживу. Ты мне очень дорог… Пожалуйста, береги себя.

Она заволновалась, стала теребить выбившуюся прядь волос. Он догадался, чего стоило ей это признание.

– Маша…

Но она уже не хотела ничего говорить. Не обращая внимания на остальных, она уверенно подошла к нему вплотную и поцеловала в щеку, как брата. Хотела поцеловать еще, но в этот момент хлопнула входная дверь.

Все разом обернулись: сияющий и морозный, на пороге блиндажа стоял Сашка. От его взгляда не ускользнуло, как смутился Митя, как отпрянула и еще больше покраснела Маша. На какое-то время в воздухе повисла напряженная тишина.