Игорь Угольников - Подольские курсанты

Тяжелая, будто каменная россыпь окопной земли с силой обрушилась на притаившегося в ячейке Яхина. Поначалу ему показалось, что это осколки осыпали его убежище и больно хлестнули по спине. Он даже начал соображать, куда же он ранен. Но, притоптав на дне неприятный гостинец, понял, что это мерзлый грунт, которого они вместе с новичками предостаточно перекидали накануне. Яхин хотел было пошутить, что-де в окопной жизни тоже действует свой закон физики: сколько земли выкинешь наружу, столько же тебе вернется при обстреле обратно. Но в этот момент где-то совсем близко раздался оглушительный хлопок, и откуда ни возьмись прямо из-под земли повалил густой едкий дым…

Новый удар окопного крошева привел растерявшегося было Яхина в чувство. Вместе с болью вернулся слух: Раиль услышал совсем рядом сорванный от бесконечного крика голос ротного старшины Сироткина:

– Газы! Газы! – Старшина вынырнул из сизого облака, едва не сбив Яхина с ног. – Надеть противогаз! Быстро!

Сам он уже почти натянул на себя резиновую защиту, оставалось только закрепить маску на подбородке. Но в спешке, да к тому же одной рукой, это у него никак не получалось. В другой руке Сироткин держал неизменный свой наган и зачем-то продолжал размахивать им над головой.

Яхин потянулся к подсумку. В этот момент старшина надел-таки свой противогаз и голосом, похожим на мычание, грозно крикнул на замешкавшегося курсанта:

– Почему не выполняешь?

Рядом жахнула очередная мина. Оба присели, продолжая смотреть друг на друга.

Раиль опомнился первым:

– Не газы это, товарищ старшина! Просто дым! Смотрите! – Он выглянул за бруствер и махнул рукой в сторону немцев: – Сейчас они мост будут брать!

На той стороне под прикрытием артиллерийского огня немцы начинали свою работу. Последние дни они изо всех сил пытались овладеть небольшим деревянным мостом и перебросить по нему на нашу сторону танковую колонну, замаскированную на подступах к реке. Наши знали это и изо всех сил лупили по переправе. Накануне бой был особенно удачным: курсантам удалось подбить несколько танков, вплотную подошедших к мосту, и выкосить большое количество пехоты, прикрывавшей свои легкие «тридцатьвосьмерки» автоматно-пулеметным огнем.

Немцы в очередной раз отступили, оставив подбитые «тридцатьвосьмерки» догорать на виду у наших артиллеристов. Один такой танк, подожженный на самом въезде на мост, запирал дорогу, мешая новому прорыву. Гитлеровцы уже дважды пытались отбуксировать его в сторону, но каждый раз наши пулеметчики не давали им сделать это.

Вот и сейчас Яхин со старшиной Сироткиным отчетливо видели это сквозь дым: немецкий бронетранспортер с сидящими на нем саперами подкрадывался к сгоревшему танку. Ему показалось, что это не люди, а воронье, изготовившееся кинуться на добычу. В бессильной злобе за долгое ожидание кровавого пира.

«Не дождетесь!»

У Раиля мгновенно созрел дерзкий план. Он схватил приготовленную в ячейке связку противотанковых гранат и, опершись на плечо старшины, одним прыжком выпрыгнул из укрытия.

– Яхин, стой! Куда?

Голос Сироткина потонул в грохоте новых разрывов. Немецкие батареи били уже по второй линии окопов.

Яхин полз к переправе, стараясь не попасть под огонь противника. Он то пережидал очередной залп, то пулей несся в разрушенный окоп, чтобы выиграть еще несколько драгоценных минут.

Наконец ему удалось добраться до берега. Оставалось самое сложное – миновать мост и укрыться за подбитым фашистским танком. С другого берега его словно не видели: до сих пор он не заметил ни одного прицельного выстрела в свою сторону. Яхин мысленно похвалил себя за ловкость.

Спрятавшись за расщепленной опорой моста, он видел, как немцы пытались сдернуть «тридцатьвосьмерку». Медлить было нельзя. Раиль собрал последние силы, в последний раз проверил связку гранат и кинулся к танку. Немцы не сразу поняли, откуда взялся этот русский; все, кроме крепившего трос, на мгновение застыли, ожидая, что будет дальше. Этих секунд Яхину хватило, чтобы запрыгнуть на невысокий бронированный корпус и с силой метнуть гранаты в бронетранспортер.

Попадание было точным. Ослепительная вспышка и жуткий взрыв потрясли округу. Покалеченных саперов разметало в разные стороны. Ехидная морда бронетранспортера оскалилась рваной пробоиной, заплясала по земле отлетевшая запаска! Дело было сделано: мост фашисты не взяли!

Когда дым сошел, взгляду открылась страшная картина: горящий буксировщик, мертвые немецкие саперы и – безжизненное тело курсанта Яхина.

– Эх, ма! – сквозь зубы процедил старшина и тут же забыл о Яхине. Густой толпой, преодолев водную преграду, хлынули на наши позиции немецкие пехотинцы.

Фашисты числом до батальона неожиданно высыпали на восточный берег и оказались в считаных метрах от позиций курсантов.

– Огонь! Огонь по пехоте! – старший политрук Курочкин, пробираясь вдоль окопа, пытался перекричать треск немецких автоматов и грохот рвущихся за его спиной снарядов.

Было ясно, что бой надвигается смертельный. Озверевшая сила накатывалась, сжимая упругую, несгибаемую пружину сопротивления. Противостояние обещало быть страшным.

Первая цепь гитлеровцев перемахнула через опустевшие окопы переднего края и уже намеревалась также свободно захватить и вторую линию, но внезапно прямо перед ними, словно из-под земли, выросла неведомая сила и бросилась на захватчиков в штыковую.

– В атаку, ребята! За Москву! Не будет Москвы – не будет России! Ура-а-а!

Старший политрук Курочкин первым сцепился с дюжим немцем, свалил его с ног и разрядил остатки револьверного барабана прямо фашисту в лицо. Прикончив его, метнулся ко второму, третьему…

Вокруг закипал рукопашный бой – неравный по силам, но неизмеримый по мужеству и суровой правде. Не имея страха, стремясь отбить атаку врага, курсанты дружно бросились на немцев, разя их огнем и добивая штыками. От этой грозной и отчаянной ярости, горящей в глазах «красных юнкеров», гитлеровцев охватила холодная оторопь. Поливая свинцом налево и направо, они вдруг попятились обратно к переправе.

Это только добавило сил атакующим. Курсанты ринулись преследовать немцев. Но те, повинуясь грозным окрикам своих командиров, развернулись и стали стеной на пути набегающих русских. Схватка возобновилась с еще большим остервенением.

Пахомов уже давно израсходовал запас патронов и теперь орудовал трехлинейкой как дубиной. Гитлеровцы, завидев перекошенные ненавистью лица русских «юнкеров», сразу сжимались от страха и только потом вспоминали об оружии в своих руках. Витя положил уже с десяток фрицев, и это заметно прибавляло ему сил. Дважды немецкий штык раздирал на нем шинель, осколок сорвал с головы пилотку и сильно рассек кожу на голове… Но ни кровь, заливавшая глаза, ни боль в простреленном плече не могли сдержать желания насадить на штык еще одного фашиста.