Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

– Вы, должно быть, пани Горская, – говорит Халина, улыбаясь худощавой женщине, которая стоит рядом с мужем. – Я Халина. Это моя мама Нехума и мой папа Сол.

Женщина коротко кивает, ее пальцы сцеплены в замок перед животом.

Халина переводит взгляд с Горских на своих родителей. Несмотря на заключение, тела Сола и Нехумы сохранили пышные округлости. По сравнению с ними Горские со своими узкими талиями и торчащими лопатками выглядят скелетами.

Сол опускает торбу на пол и делает шаг вперед, протянув руку.

– Спасибо вам, пани Горская. Вы очень великодушны и смелы, что согласились приютить нас. Мы сделаем все возможное, чтобы не быть в тягость.

Пани Горская мгновение смотрит на Сола, прежде чем протянуть руку, которая тонет в ладони Сола. «Будь осторожнее, – молится Халина, – а то сломаешь ей кости».

– Мадам, – произносит Нехума, также протягивая руку, – дайте знать, чем мы можем помочь по дому.

– Вы очень любезны, – говорит пан Горский, бросая взгляд на жену. – И, пожалуйста, зовите нас по имени: Альберт и Марта.

Марта согласно кивает, но ее челюсти крепко стиснуты. Что-то в поведении этой женщины не нравится Халине. Она гадает, какой разговор произошел между Горскими перед их приездом.

– Мне скоро нужно возвращаться, – говорит Халина и показывает на стеллаж. – Вы можете показать моим родителям, как это работает, перед тем как я уйду?

– Конечно, – говорит Альберт.

Сол и Нехума смотрят, как Альберт обхватывает корпус стеллажа и осторожно отодвигает его вдоль стены.

– Он на колесах, – догадывается Сол. – Я не заметил.

– Да, их не видно, но так легче сдвигать. И тише.

Альберт кладет ладонь на стену.

– В стене восемь досок от пола до потолка. Если отсчитать третью снизу и нажать вот здесь, около этих двух гвоздей, – говорит он, проводя по двум вбитым в стену шляпкам, – вы услышите щелчок.

Сол, прищурившись, всматривается в стену, когда Альберт с силой нажимает на нее. И действительно, стена щелкает, и распахивается маленькая квадратная дверца.

– Я подогнал петли под шов между досками, так что если не знать, то дверь не видна.

– Тонкая работа, – шепчет Сол с неподдельным уважением, и Альберт довольно улыбается.

– Там три ступеньки, которые ведут в тайник. Вы не сможете там стоять, – предупреждает Альберт, пока Сол и Нехума, вытянув шеи, всматриваются в черный квадрат за стеной, – но мы положили туда одеяла и оставили вам фонарик. Внизу темно как ночью.

Сол несколько раз открывает и закрывает дверцу.

– Это, – Альберт показывает на металлическую щеколду, – позволит вам запираться изнутри.

Он закрывает дверь до щелчка, а потом двигает стеллаж на место.

– Теперь идемте, – говорит Альберт, махнув за плечо, – покажу вашу комнату.

Марта отходит в сторону и замыкает процессию, пока ее муж ведет Курцей по короткому коридору в спальню.

– Когда безопасно, вы можете спать здесь.

Сол и Нехума оглядывают комнату с белыми оштукатуренными стенами и двумя кроватями. Над простым дубовым комодом висит тронутое ржавчиной зеркало.

– Мы предупредим, когда будем ждать гостей. Роза, сестра Марты, приходит два раза в неделю. Если кто-нибудь появится без предупреждения, мы задержим их у двери, чтобы дать вам время спрятаться. Конечно, вам придется забирать все свои вещи, так что лучше не распаковываться.

– У вас есть сын? – спрашивает Сол, глядя на пару боксерских перчаток в углу.

Марта вздрагивает.

– Да. Захариаш, – говорит Альберт. – Он присоединился к Армии Крайовой [109] Армия Крайова – подпольная польская военная организация времен Второй мировой войны, действовавшая в 1942–1945 годах в пределах довоенной территории польского государства, а также в Литве и Венгрии. Была основной организацией польского Сопротивления, боровшегося против немецкой оккупации. .

– Но мы уже несколько месяцев ничего о нем не слышали, – тихо добавляет Марта, глядя в пол.

Они молча возвращаются в общую комнату.

Нехума кладет ладонь на плечо Марте.

– У нас трое сыновей, – говорит она.

Марта поднимает голову.

– Правда? Где… где они?

– Один, – объясняет Нехума, – по последним сведениям, работает на предприятии в пригороде Радома. Но про двух остальных мы не слышали с начала войны. Одного взяли русские, а наш средний сын жил во Франции, когда началась война. Теперь мы не знаем…

Марта качает головой.

– Сочувствую, – шепчет она. – Ужасно не знать, где они, здоровы ли.

Нехума кивает, и между женщинами проскакивает что-то, отчего у Халины становится легче на сердце.

Альберт подходит к жене, кладет ладонь ей на поясницу.

– Скоро, – заявляет он с неожиданной непреклонностью, – эта проклятая война закончится. И все мы сможем вернуться к нормальной жизни.

Курцы кивают, молясь, чтобы его слова оказались правдой.

– Мне действительно пора, – говорит Халина, доставая из сумочки конверт с двумя сотнями злотых и передавая его Альберту. – Я вернусь через месяц. У вас есть мой адрес. Пожалуйста, если что-то случится, – говорит она, избегая смотреть в глаза родителям, – сразу же пишите мне.

– Обязательно, – говорит Альберт. – Увидимся через месяц. Берегите себя.

Горские выходят из комнаты, оставляя Курцей одних.

Оставшись наедине, Сол улыбается Халине, а потом и комнате вокруг него, подняв ладони к потолку.

– Ты хорошо о нас заботишься.

В уголках его глаз собираются морщинки, и в сердце Халины растет тоска по отцу, по улыбке, по которой она будет скучать, как только выйдет за дверь. Она тянется к нему, прижимается щекой к его мягкой груди.

– До свидания, папа, – шепчет она, наслаждаясь теплом его объятий и надеясь, что он не отпустит ее первой.

– Береги себя, – говорит Сол, когда они отстраняются, и отдает ключи от «Фиата».

Пелена слез усиливает зелень ее глаз, Халина поворачивается к матери. Хорошо, что в комнате темно, ведь она пообещала себе не плакать. «Будь сильной. Здесь они в безопасности. Ты увидишь их через месяц».

– До свидания, мама.

Они обнимаются и целуют друг друга в щеки, и по тому, как вздымается мамина грудь, Халина понимает, что Нехума тоже изо всех сил сдерживает слезы.

Халина оставляет родителей около стеллажа и идет к двери.

– Я вернусь в сентябре, – говорит она, положив ладонь на ручку двери. – Постараюсь привезти новости.

– Да, давай, – говорит Сол, беря Нехуму за руку.

Если ее родители так же нервничают из-за ее ухода, как она, то они хорошо скрывают это. Халина открывает дверь и щурится от солнечного света, боясь обнаружить, что кто-то следит за ними из-за одной из сохнущих рубашек Альберта. Она выходит на улицу и поворачивается посмотреть на своих родителей. Их лица скрываются в тени.