Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

Скрипят тормоза. Мелькание пейзажа за окном замедляется. Мила видит в ста метрах впереди вокзал Бари и ожидающих на платформе людей. Она нежно гладит плечико Фелиции, чтобы разбудить, и обещает себе, что примет мужа с открытым сердцем. Она нарисует картину стабильности, как бы трудно ни было. Ради Фелиции. А что будет дальше: что подумает Селим о спящей у нее на коленях девочке с двухцветными волосами и некрасивыми шрамами на лице, научится ли Фелиция любить отца, которого совсем не помнит, – это, говорит себе Мила, лучше оставить на волю судьбы.

Бари, Италия

август 1945 года

На вокзале Бари хаос. Люди на платформе стоят в три ряда: мужчины в военной форме, маленькие дети крепко держатся за руки дедушек и бабушек, женщины в своих лучших платьях машут руками, встают на цыпочки, на икрах у них нарисованы черные линии, чтобы создать иллюзию чулок.

Курцы спускаются с поезда. Халина идет впереди, следом за ней – Сол и Нехума, замыкает Мила, закинув на плечо лямки кожаного мешка и крепко держа за руку Фелицию. Они еле передвигают ноги, чтобы не наступить друг другу на пятки, впятером двигаясь как одно целое.

– Давайте подождем здесь, – кричит Халина через плечо, пробираясь сквозь толпу под навес с надписью «Центральный вокзал Бари», рядом с которой указатель «Римская площадь». Они тесной группкой встают под навесом и осматривают платформу в поисках знакомых лиц. Не зная, как Генек и Селим выглядят в военной форме, они напоминают себе искать мужчин только в польской форме.

– Kurde [119] Дерьмо (польск.) , – ворчит Халина, – я слишком маленькая. Ничего не вижу.

– Слушай польскую речь, – предлагает Нехума.

На платформе разговаривают на разных языках: конечно же, на итальянском и немного на русском, французском, венгерском. Но польского пока не слышно. Самые громкие – итальянцы. Они двигаются медленно и разговаривают, бешено жестикулируя.

– Вы что-нибудь видите? – перекрикивает Халина шум толпы.

Мила качает головой.

– Пока нет.

Она самая высокая. Поворачиваясь на месте, она обшаривает взглядом море незнакомых людей вокруг. Иногда ее глаза задерживаются на чьем-нибудь затылке, пока человек не поворачивается и оказывается совсем не похожим на ее мужа или брата, и быстро перескакивают на следующего.

– Мамусю, – зовет Фелиция, сжимая ее руку.

– Да, дорогая.

– Ты его видишь?

Мила качает головой и пытается улыбнуться.

– Пока нет, любимая. Но я уверена, что он здесь.

Она быстро наклоняется и целует Фелицию в щеку.

Выпрямившись, она улавливает что-то в толпе, и ее сердце замирает. Мужчина в профиль. Красивый. Высокий. Темноволосый, но линия волос выше, чем она помнит… может это быть он?

– Генек! – кричит она, размахивая рукой над головой.

Рядом с ней ахает Нехума. Генек поворачивается, осматривая лица в той стороне, откуда крикнули его имя, и наконец его яркие глаза встречаются с Милиными.

– Где? Где ты увидела? – кричит Халина, подпрыгивая на месте.

Голос Генека гремит над головами, каким-то образом слышный среди суеты.

– Мила!

Он поднимает руку, сбив кепку с кого-то перед собой. На мгновение он исчезает, чтобы поднять головной убор, а когда показывается снова, то уже двигается в их сторону.

– Стойте там! – кричит он. – Я приду к вам!

– Это он! Это он! Это он! – в один голос восторженно повторяют Халина, Сол и Нехума, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

Голос Генека – достаточный повод для праздника.

Мила опускает мешок на платформу и поднимает Фелицию. Девочка еще не набрала вес, который потеряла в монастырском бункере, так что Мила с легкостью держит ее у бедра одной рукой. Мила показывает на Генека.

– Видишь? Вон там. Твой дядя Генек. Красивый, с широкой улыбкой и ямочками. Помаши!

Фелиция улыбается и машет вместе с матерью.

– А папа? Он с ним? – голос Фелиции почти поглощает какофония.

Милу поразила мысль, словно молотом по гонгу: что, если Селима нет? Что, если что-то случилось после их последнего письма? Что, если он уехал? Что, если ему не хватило смелости встретиться с ними? Селим, где ты?

– Я пока не вижу твоего папу, – начинает она, но по мере того, как брат приближается, замечает идущего следом мужчину. Темноволосый, на голову ниже Генека. Она не заметила его сначала. – Подожди. Кажется, я его вижу! Он идет за твоим дядей.

Фелиция вытягивает шею.

– Сначала ты поздоровайся, – говорит она, внезапно смущаясь.

Мила кивает, опускает Фелицию на землю и берет ее за руку.

– Хорошо.

– Генек… он близко? – спрашивает Нехума. – Селим тоже с ним?

Мила поворачивается к матери.

– Да, Селим с ним. Идем, – говорит она и мягко тянет Нехуму вперед. – Генек почти здесь. Ты должна первой поздороваться с ним.

Генек застрял за группой местных. Мила смотрит, как он теряет терпение и протискивается боком мимо них. Пара мужчин ругаются на итальянском, но он невозмутим.

Слезы, скопившиеся в глазах Нехумы, бегут по лицу, как вода из разбитой дамбы, когда она наконец видит, как ее старший сын идет к ней, в военной форме еще более привлекательный, чем она помнит.

– Генек! – только и может произнести она, когда он замечает ее.

У него глаза тоже на мокром месте. Они тянутся друг к другу и обнимаются, трясясь от смеха, и печали, и чистой, несдерживаемой радости. Нехума закрывает глаза, ощущая, как в нее проникает тепло сына, пока он нежно качает ее из стороны в сторону.

– Я так скучал, мама.

Нехума слишком взволнована, чтобы говорить. Когда она наконец отлепляется от сына, Генек вытирает глаза ладонями и радостно смотрит на семью. Он не успевает вымолвить ни слова, как к нему в объятия прыгает Халина.

– Вы добрались, – Генек смеется. – Поверить не могу, как далеко вы зашли.

– Ты даже не представляешь, – говорит Халина.

– А ты… – с восхищением смотрит он на племянницу. – Посмотри на себя! Когда я в последний раз видел тебя, ты была не больше котенка!

Фелиция краснеет. Генек садится на корточки и обнимает ее, а потом и Милу, которая крепко сжимает его.

– Ох, Генек, как хорошо видеть тебя, – говорит Мила.

Когда Генек наконец добирается до отца, то оказывается в самых долгих и крепких объятиях в своей жизни.

– И по тебе я тоже скучал, папа, – говорит он, чувствуя, как перехватило горло.

Пока отец и сын обнимаются, Мила обращает внимание обратно на толпу. Селим стоит в метре от них, держа фуражку в руках. Мгновение они смотрят друг другу в глаза, и Мила неловко поднимает руку, словно помахать, а потом манит Фелицию за собой.

– Не хотел мешать, – говорит Селим, шагая к ним.

Мила, едва дыша, рассматривает стоящего перед ней мужчину: его темные, коротко стриженные волосы, круглые очки, идеальную выправку. Она ожидала, что он будет выглядеть по-другому, но на самом деле он выглядит так же. Она открывает рот.