Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

Видя все это, Николай принял решение оставить на участке своей роты замполита со взводом Громова, а с другими двумя взводами занять позиции восьмой и попытаться отбить вражескую контратаку. Но времени на это уже не оставалось. Пока он бежал по полуразрушенной траншее к оголившемуся участку, немецкие танки и две цепи автоматчиков успели проскочить траншею, ударом с фланга снести две приданные роте противотанковые пушки и, с ходу изменив направление удара, вышли во фланг и тыл седьмой роте, которая еще не успела окопаться в открытом поле.

Правда, третью цепь гитлеровских автоматчиков подоспевшие бойцы Колобова сумели прижать к кочковатому полю, но в это время еще одна группа немецких танков с десантом выдвинулась из молодого сосняка и окончательно смяла оборону правого фланга батальона.

Прибежавший от Волкова связной доложил Николаю, что и слева от их позиций противник большими силами давит на соседний с ними первый батальон. Прислушавшись, Колобов различил доносившиеся с той стороны частые и гулкие хлопки танковых пушек и захлебывающийся треск пулеметов.

— А у нас что?

— Пока тихо. Нас болото прикрывает, вот танки и не суются, а без них, видать, и автоматчики не решаются лезть.

— Передай Козлову и Фитюлину, чтобы отводили бойцов на свои позиции.

— Есть! Там к нам человек двадцать из роты Дудко приткнулись. Те, что от танков в нашу сторону драпанули. Лейтенант Волков интересуется, что с ними делать?

— Тут их тоже примерно столько же наберется. Положил роту, дурак пьяный, — выругался Николай в адрес Дудко. — Пусть с нами отходят. Там разберемся, что к чему.

Возвращаясь на свои позиции, он настороженно прислушивался к шуму неожиданно разгоревшегося боя, так счастливо обошедшего пока его роту. Стрельба, похоже, и справа и слева отодвигалась постепенно куда-то назад, к рубежу, который их батальон занимал накануне. Видимо, к немцам подошли подкрепления и они, скрытно сконцентрировав ударные группы, удачно для себя воспользовались глупой атакой Дудко. Может, атака эта и не имела принципиального значения, но она усугубила неблагоприятную ситуацию для всего батальона.

Самым разумным теперь для роты Колобова было бы немедля отступить. Неожиданным ударом в спину атакующим немцам они, возможно, и могли бы поправить дело. Однако без приказа Николай не решался оставить занятые позиции. А кто ему отдаст этот приказ? Связи со штабом батальона нет. Судьба комбата неизвестна. Остается только надеяться на то, что гитлеровцы не смогут глубоко вклиниться в нашу оборону. Может быть, уже к утру полк сумеет восстановить положение и тогда рота Колобова, если, конечно, до того времени она сможет продержаться, сыграет немаловажную роль. Значит, нужно срочно загибать фланги и занимать круговую оборону.

Когда бледный морозный закат высветил над недалекой рощей бурые пороховые облака, девятая рота уже заняла круговую оборону. С запада лицом к своему отступившему полку участок траншеи занял сведенный из остатков роты Дудко взвод старшины Попова, который успел-таки проскочить в последнюю минуту к ним с боеприпасами и двумя термосами пшенного супа. В наспех отрытом окопе и уцелевшем дзоте с южной стороны расположился взвод Фитюлина. Фронтом на север развернулся взвод Застежкина, который заменил раненого Громова. Бойцы старшего сержанта Козлова, как и раньше, прикрывали подходы с востока.

Перед позициями роты по-прежнему было спокойно, разве что через пустынное ранее поле теперь открыто спешили на помощь своим прорвавшимся подразделениям одиночные немецкие танки и группы автоматчиков. Однако путь их пролегал вне досягаемости прицельного и эффективного огня, поэтому Колобов запретил попусту накликать на себя беду и тратить боеприпасы. Немцы же, со своей стороны, словно забыли о его роте, не замечали ее. Отрезав от основных сил не представляющее для них серьезной опасности подразделение, они могли теперь позволить себе не спешить с его уничтожением.

Еще засветло Николай вместе с замполитом обошел занятые ротой позиции. Подходил к бойцам, заговаривал с ними, стараясь уловить их душевный настрой. Люди понимали серьезность сложившейся ситуации, были собранны и деловиты. Встретив в траншее Фитюлина, лейтенант остановился:

— Ну, что скажешь, земляк?

— Что тут говорить, товарищ лейтенант? Похоже, фрицы решили нас на завтрак оставить. Значит, нам надо будет им хорошенько «гутен морген» сказать, так, чтобы потом помирать не обидно было.

Николай внимательно оглядел стоявших поблизости бойцов.

— Жаль, видно, ошибся я в тебе, когда взвод доверил. Понадеялся на твое дальневосточное происхождение.

— Это почему же, товарищ комроты? Труса я, вроде, никогда не праздновал, — обиделся Фитюлин.

— Потому что помереть — большой храбрости и умения не требуется. От нас с тобой другого ждут: чтобы немцы помирали, а не мы. В землю их класть нужно, захватчиков поганых, а не самим ложиться.

— Так я разве возражаю против такого расклада, товарищ лейтенант? Ни-ни… Только, судя по всему, бой нам необычный предстоит. Вот я и настроил себя так, чтобы не юлить, когда жарко придется, не сдрейфить в неподходящую минуту.

— Тут ты прав, — посерьезнел Колобов. — Нам с тобой, если доведется, на глазах у людей умирать надо будет, потому как без вести пропадать нельзя. Сам понимаешь. Не имеем права.

— Это вы в самую точку, товарищ комроты. Памяти друзей-штрафников, в землю полегших, нам марать никак нельзя. Будем считать, что мы тут Новый пятачок держать станем.

— Вот это — другой разговор, а то научился у фрицев разные «гутен морген» говорить, — скупо улыбнулся Николай и дружески хлопнул Славку по плечу.

В самом центре Нового пятачка уцелела большая, на целый взвод землянка. Рядом с ней высилась могучая сосна с расщепленным снарядом стволом. Даже в безветренную погоду она натужно скрипела на морозе, словно силилась заглушить доносившиеся из землянки стоны раненых. Сосна эта, конечно же, хороший ориентир для вражеских артиллеристов и ее надо будет срубить, когда стемнеет.

Спустившись по ступенькам под двойной бревенчатый накат, Колобов с трудом рассмотрел в полутьме торчавшие в проходе ноги в сапогах и валенках. Смутными пятнами серели лица лежавших и сидевших здесь бойцов. Большинство из них было из переставшей существовать роты Дудко. Незнакомый пожилой солдат умело бинтовал раненому оголенную ногу.

— Тяжелых много? — спросил Николай.

— Почитай, боле половины будет, — тихо ответил добровольный медик. — Всех-то их тут десятка три наберется, а бинтов мало, йоду совсем нет. Нательные рубахи, которые почище, рвем на полосы.

— Все, что в роте найдется, прикажу нести сюда. Что-то я вас в своей роте не видел.