Владимир Макеев - Кому светят звезды

Вологдин оглядел приборную доску. Температура воды, масла, обороты двигателя — все в норме. Взгляд скользнул по темно-красным лампочкам шасси — порядок. Он застегнул шлемофон и передал ведомому:

— Приготовиться, взлетаем!

Самолет побежал вдоль летной полосы, оторвался и стал набирать высоту. Погасли красные лампочки, вспыхнули зеленые. Это убрались и встали на защелки шасси. Киселев пристроился возле левого крыла ведущего. Следом взлетали другие пары «илов» и проходили над замерзшим заливом. Шестерке штурмовиков под командой Вологдина предстояло нанести удар по группе фашистских самолетов, обнаруженных разведкой на одном из запасных аэродромов, который долгое время пустовал.

Михаил знал, что приказ о штурмовке получен из штаба авиации флота, заданию этому придается большое значение. В случае успеха будут сохранены жизни многих сотен воинов и мирных жителей осажденного Ленинграда. Невольно перед глазами Вологдина встала его пустая, промерзшая квартира, из которой с отъездом Кати словно вынули душу. «Где же ты сейчас, Катюша? — подумал Михаил. — Может, поблизости, за линией фронта, во вражеском тылу?»

А этот аэродром когда-то был нашим. Михаил хорошо знал его расположение, издали увидел ориентир — фабричную трубу в пяти километрах от летного поля.

— Приготовиться к горке, — передал он летчикам.

С высоты семисот метров открылось летное поле, на котором несколькими группами стояло около двух десятков «юнкерсов». Пара «илов» спикировала на открывшую огонь зенитную батарею. Бомбы двух других пар полетели на стоянки самолетов. Михаил увидел, как один «юнкерс» приподняло взрывом, словно он пытался взлететь с места, в воздух взвились куски обшивки. Вспыхнуло пламя и на противоположной стороне аэродрома.

Проскочив над пылающим аэродромом, штурмовик Вологдина снова набрал высоту, и тут только капитан заметил, что потерял ведомого.

— Двадцатый, ты где? Видишь ли меня? — тревожно запросил он.

Ответа не последовало.

Когда «илы» собрались и пристроились к ведущему, самолетов было только пять.

«Неужели снова зарвался Киселев?» — мучительно думал Михаил. Успех штурмовки уже не радовал его так, как несколько минут назад.

Пятерка самолетов шла на бреющем над замерзшим заливом. Нет ни холмов, ни лесов — лети в любом направлении, меньше вероятности встретиться с вражескими истребителями. Но если вдруг случится что-то с самолетом, с высоты десятка-другого метров не спланируешь на воду, не выпрыгнешь с парашютом. Даже если сумеешь посадить машину на море, она тут же пойдет ко дну. Нелегок для летчика полет на предельно малых высотах, зато легче уходить от врага.

Едва зарулив на стоянку, Вологдин выбрался из кабины. К нему подошли другие пилоты.

— Кто видел Киселева? — заговорил Михаил. — Что с ним случилось?

— Он атаковал следом за вами, из пикирования вышел, — сообщил один из летчиков. — А потом вдруг исчез…

— Командира звена просят к телефону! — прервал разговор дежурный по стоянке.

Вологдин вернулся к летчикам повеселевшим.

— Нашелся! У сухопутчиков сел. Скоро прилетит, тогда всё выясним.

Облегченно вздохнули.

— Летит! — послышался радостный крик техника.

Штурмовик Киселева приземлился точно у посадочного знака и подрулил к капониру. Младший лейтенант подбежал к Вологдину, доложил:

— Виноват, товарищ капитан. Увлекся штурмовкой. Забыл о требовании быть тенью ведущего. Оставался боезапас, сделал еще один заход на цель, стеганул очередью. Потом кинулся догонять вас. И тут горючее кончилось. Сел на ближайший аэродром, там заправился.

Выпалив это, Киселев надеялся, что Вологдин все поймет и порадуется его возвращению, но тот угрюмо спросил:

— Почему не отвечали по радио?

— Настройка сбилась. Не заметил сгоряча, — пояснил младший лейтенант.

— За нарушение строя и самовольные действия объявляю вам, младший лейтенант Киселев, выговор, — сказал капитан.

Киселев растерянно пробормотал: «Слушаюсь», такого оборота дела он не ожидал.

— Учтите, младший лейтенант, в следующий раз за подобные действия будете отстранены от полетов, — закончил неприятный разговор Вологдин.

— Есть, учесть, товарищ капитан…

Отойдя от самолета несколько десятков метров, Вологдин оглянулся и увидел на снегу тень. Ведомый, уныло опустив голову, шел за ним следом. Капитан резко бросил:

— Хотите показать, что теперь моей тенью станете?

— Товарищ командир, — вымолвил младший лейтенант, — знаю, вы за меня переживали, но у меня талисман есть…

За время войны Михаил наслышался о талисманах. Вражеские летчики рисовали на машинах карточные валеты и тузы, оскаленные морды львов и тигров, раскинувших крылья орлов и чаек. У наших авиаторов были любимые вещи, которые они брали в полет.

— Что за талисман?

— Обыкновенный серебряный портсигар, но подарила мне его невеста. Я его в нагрудный карман кладу, когда на штурмовку лечу.

— Это зачем же в нагрудный?

— Напротив сердца, товарищ капитан. И вы знаете, один осколок уже угодил в него. Вот посмотрите, какая вмятина!

— Значит, любит она вас, — уверенно сказал Вологдин, которому, в общем-то, было немного жалко ведомого и хотелось приободрить его.

— Если бы вы знали, что это за девушка!

— Знаю, блондинка, среднего роста, очень стройная, с карими глазами и румяными щеками… — неожиданно для самого себя описал приметы жены Вологдин и почувствовал, как сладко заныло у него в груди.

— Нет, товарищ капитан, — удивленно взглянул на него Киселев. — Она маленькая, почти совсем кнопка, и черноглазая, как цыганка. А как она смеется, как пляшет!

— Ну ладно, младший лейтенант, — вновь посерьезнел Вологдин. — Талисман талисманом, а голову на плечах иметь надо. Тогда служить легче.

Михаил подумал, что легкой жизни и службы ни у него, ни у Киселева не будет. Киселева и других своих товарищей он, может быть, уже сегодня опять поведет в бой. Легких боев не бывает. И самый трудный из всех — ближайший, тот, который предстоит вести. Потом будет следующий, опять самый трудный.

Над лесом кружили белые снежинки. Они медленно оседали на кронах деревьев, опускались на поляну, словно мотыльки, тянущиеся к костру, и незаметно исчезали.

Костер отогрел ближайшие деревья, и теперь сильно пахло свежей хвоей и горьким едучим дымом. К огоньку подошел комиссар отряда Николай Петрович Петров и, смахнув рукавицей снег с пня, сел напротив Вологдиной.

— Здравствуй, Екатерина. Помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз? — спросил он, поправляя на переносице очки.

«По манерам сразу видно учителя», — подумала Катя, глядя на комиссара.

— О листке, который оторвался от ветки родимой, — сказала с улыбкой вслух.