Владимир Макеев - Кому светят звезды

Отец, кадровый рабочий, защищал Петроград от Юденича. С фронта вернулся на завод, на свой родной «Красный выборжец». Затем с партийным мандатом поехал в уральскую деревню уполномоченным по коллективизации. Работал, не щадя себя, пока не настигла его кулацкая пуля.

— Мамочка, если бы отец был жив, я уверена, он одобрил бы мое решение.

Противоречивые чувства боролись в душе Ольги Алексеевны. Жалость к дочери, молодость которой оборвала война; память о муже, который никогда не оставался в стороне от общей беды и конечно же поддержал бы теперь дочь.

— Ну что ж, поступай, как велит тебе совесть, — наконец сказала она.

А в глубине души теплилась надежда, что без девчонок обойдутся на этой войне, что очень скоро наши войска разобьют фашистов.

Возле приземистого трехэтажного дома райвоенкомата Катя увидела скопление народа. Очередь вытянулась вдоль всего фасада, даже на широком каменном крыльце сидели люди. Мужчины расступились, пропуская молодую женщину, наверное, приняли ее за работника военкомата.

Катя постучала в обитую дерматином дверь. Смуглый майор, сидевший за широким столом, прервав беседу с солидным пожилым мужчиной (видимо, командиром запаса), выслушал просьбу Вологдиной, задумчиво оглядел девушку и предложил зайти через месяц.

«Говорит так, чтобы от меня отделаться, — поняла Катя. — Что ж, все равно буду ходить и своего добьюсь».

У каждого человека наступает такое переломное время, когда он вдруг сразу же становится взрослее, самостоятельнее. Не все знают и помнят, как это произошло, но в жизни каждого есть такой год, день, а может быть, даже час. Для Екатерины Вологдиной первым днем зрелых раздумий стало 22 июня 1941 года.

На оперативных картах появились направления: псковское, нарвское, лужское. В те трудные, огненные дни морские ближние разведчики стали бомбардировщиками. Уходили на задания без прикрытия — истребители действовали как штурмовики. Устаревшие МБР-2 имели скорость почти втрое меньшую, чем охотившиеся за ними «мессершмитты», и куда более слабое оружие. Не в каждом полете совершались подвиги, но подвигом был каждый полет.

А погода на Балтике, как назло, установилась теплая, солнечная. На небе — ни тучки. Перед очередным вылетом, всматриваясь в голубую даль, старшина Глухов угрюмо проговорил:

— Встретим «мессеры» — будем как на блюдце. Негде укрыться.

Команда «По самолетам», ревущие моторы, взлет с воды — все было привычным, только конечную цель — штурмовку вражеского тыла — пока еще толком никто не представлял.

Поглядывая на компас и карту, Михаил точно выдерживал курс. Вот и превращенные в казармы прямоугольники домов, из которых фашисты выгнали жителей, тупоносые немецкие автомашины на площади.

— Атакуем! — скомандовал старший лейтенант.

В прицелах — деревенские избы, для морских летчиков это тоже необычно. После разрывов бомб запылали дома, заметались по узким улочкам солдаты. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, МБР прочесывали деревню пулеметным огнем. Михаил видел, как разрозненные очаги пожаров сливались в сплошное огненное зарево.

Самолеты набрали высоту. Штурман Быстров открыл дверцу к летчику и радостно прокричал:

— Хорошую панихиду устроили!

По радовался лейтенант преждевременно. «Мессершмитты» догнали два советских самолета за линией фронта. Двое надвое, а силы неравны.

Михаил резко бросил летающую лодку вниз, почти к самым верхушкам деревьев. Второй МБР тоже снизился и пошел, казалось, касаясь макушек высоких сосен. Истребители атаковали и сверху, и с флангов. Стрелки и штурманы встречали их очередями пулеметов, но вражеский свинец дырявил фанерные фюзеляжи и крылья.

Наконец показался берег залива. Михаил увидел, как шедший справа от него самолет почти плюхнулся на воду. На машине Вологдина был разбит руль поворота, с трудом удалось посадить ее недалеко от подбитого гидроплана. Дав последние очереди, «мессеры» ушли. Видимо, кончалось горючее.

— На «девятке», как у вас? Все живы? — крикнул Вологдин.

— Живы все, мотор разбит, лететь не сможем, — ответили с гидроплана.

— У нас поврежден руль поворота.

— Значит, обоим загорать?

— Давайте вместе думать, что делать.

Два неподвижных самолета с экипажами оказались возле ничейного берега. Сюда еще не пришли фашисты, хотя и могли появиться в любую минуту. И не обязательно с берега, а с моря и воздуха тоже. Тогда обоим самолетам грозит гибель. Их расстреляют из пушек или крупнокалиберных пулеметов с дистанции, на которой они не смогут применить стоящие на МБР пулеметы. Где же выход?

— Я, кажется, придумал! — крикнул Вологдин соседям. — Снимайте руль. На наш самолет переставим. Все к нам в машину — и выберемся!

— Попробуем! — ответили с другого самолета.

— Демьяныч, — обратился Михаил к Быстрову, — жмите на резиновой лодке на ту машину. Помогите руль снять и быстро сюда его. А мы с Глуховым пока наш разберем.

— Есть, товарищ старший лейтенант!

Руль доставили быстро, но работа по его установке затянулась. Никому из членов экипажей не приходилось прежде производить подобный ремонт, а тем более на плаву. К счастью, наступила ночь, враг не появлялся. Закончив работу, пробили днище и затопили второй гидроплан, который уже не мог подняться в воздух. Вологдин запустил мотор, поставил машину против ветра, дал полный газ. Летающая лодка набрала высоту, и над ней медленно поплыли звезды. «На этот раз пронесло», — подумал Михаил.

Морской ближний разведчик возвратился в поздний час, но на аэродроме еще не спали. Летчики и техники поспешили к подруливающему к берегу разведчику.

— Где другой самолет? — не ожидая доклада Вологдина, с тревогой спросил командир эскадрильи.

— Задание выполнено. Погибла одна машина. Ее экипаж снят и доставлен, — доложил старший лейтенант.

— Жаль машину, — сказал Жагин. — По за спасение экипажа спасибо. Главное — это люди…

И он размашисто зашагал от ангаров к штабу.

После позднего ужина Вологдина разыскал инженер эскадрильи Иван Залесный. Рыжеватый, с вытянутым остроносым лицом, он поправил фуражку, которую редко снимал даже в помещении, пряча не по годам рано появившуюся лысину, и заговорил:

— Молодцы, сообразили с ремонтом. Не хуже моих техников сработали.

Михаил взглянул на инженера, негромко сказал:

— Вторую-то машину бросить пришлось. Вот если б две отремонтировали…

— Жаль, — согласился Залесный. — Но где ж там, на воде, отремонтируешь… Да, мастерства у наших летчиков пока маловато, но ничего, дай срок — всему научимся!

Своеобразный человек инженер эскадрильи. «Он может без ключей сменить две дюжины свечей», — в шутку говорят о нем механики. Это признание высшего класса работы. Непоседливый, душевный, никогда не унывающий, всегда полный новых идей и предложений.