Антонио Итурбе - Хранительница книг из Аушвица

Против него начались интриги, обвинения во враждебности к партии, обстановка становилась все более опасной. В 1949 году Ота и Дита решили эмигрировать в Израиль и начать там с нуля. В конце концов они собрались воплотить в жизнь мечту Фреди Хирша.

В Израиле они работали в кибуце [28] Сельскохозяйственная коммуна в Израиле. , что оказалось совсем не легким делом; кроме того, Дита завершила там свое образование. Именно там, в Израиле, они встретили еще одного знакомого по блоку 31, преподавателя Ави Офира, которому удавалось превращать скромный барак для детей-заключенных в веселый хор, поющий а капелла. Именно он посодействовал тому, что супруги начали работать в школе «Хадасим», неподалеку от города Нетания. Ота и Дита стали работать преподавателями английского языка и воспитателями в одном из наиболее известных образовательных центров Израиля, в котором обучались многие дети, прибывшие в страну на волне массовой миграции после завершения Второй мировой войны. Позже школа стала специализироваться на детях из трудных семей и учениках с высоким риском социальной изоляции. В штате школы всегда было несколько преподавателей, которые являлись специалистами по данным проблемам, но едва ли можно было найти кого-то столь же чуткого к человеческому страданию, как Ота и Дита.

В их семье было трое детей и четверо внуков. Ота, великий сочинитель историй в блоке 31, написал несколько книг. Одна из них, «Разрисованная стена» [29] The Painted Wall {англ.). . языком художественного вымысла говорит о переживаниях целого ряда персонажей в семейном лагере ВIIЬ. Дита и Ота прожили вместе пятьдесят пять лет, преодолевая превратности судьбы и подводные камни жизни. И ни на один день не покидала их любовь и взаимная поддержка. На двоих они делили всё: книги, нерушимое чувство юмора и целую жизнь.

И вместе состарились. Их стальной союз, выкованный в самые ужасные времена, которые только выпадали на долю человеку, смогла разрушить только смерть.

Остается еще несколько немаловажных вещей, которые следует рассказать о библиотекарше блока 31 и о Фреди Хирше.

В основу повествования легли реальные события, объединенные в роман цементом художественного вымысла. Настоящее имя библиотекарши блока 31, чья жизнь вдохновила автора на создание этих страниц, было — в девичестве — Дита Полахова, а образ преподавателя Ота Келлера в романе навеян тем человеком, кто стал ее мужем, преподавателем Ота Краусом.

Беглое упоминание в «Ночной библиотеке» Альберто Мангеля о том, что в концлагере действовала микроскопическая библиотека, стало зацепкой для начала журналистского расследования, которое и привело к созданию этой книги.

Наверняка найдутся те, кто не разделит восхищения тем фактом, что были некие люди, рисковавшие жизнью ради того, чтобы в Аушвице-Биркенау продолжали действовать тайная школа и подпольная библиотека. Найдутся те, кто подумает, что это проявление никому не нужного мужества в лагере смерти, где есть другие, гораздо более неотложные заботы: книги не излечивают больных и не могут быть использованы как оружие против палачей, они не наполнят желудок и не утолят жажду. Все это верно: не культура необходима для выживания человека, всего лишь хлеб и вода. Это правда: если есть хлеб, чтобы есть, и вода, чтобы пить, человек выживет, но только на хлебе и воде все человечество умрет. Если человек не реагирует на красоту, если не использует фантазию, закрывая глаза, если он не способен задавать вопросы и нащупывать границы собственного незнания, то он — мужчина или женщина, но не личность; он ничем не отличается от лосося, зебры или овцебыка.

В интернете обнаруживаются тонны информации об Аушвице, но вся она говорит только о самом месте. Если ты хочешь, чтобы место заговорило с тобой, тебе придется поехать туда и пробыть там до тех пор, пока не услышишь того, о чем оно должно тебе рассказать. С целью найти хоть какое-то свидетельство существования семейного лагеря или след, который мог бы привести к такому свидетельству, я поехал в Аушвиц. Нужны были не только разного рода статистические данные и даты — мне потребовалось ощутить импульсы этого проклятого места.

Я прилетел в Краков, а оттуда поехал на поезде в Освенцим. Ничто в этом небольшом и мирном городке не наводит на мысль о том кошмаре, который творился в его окрестностях. Все в нем так безмятежно, что к дверям концлагеря можно доехать на городском автобусе.

Аушвиц I располагает паркингом для экскурсионных автобусов и входом на территорию музейного вида. Когда-то эти строения были казармами польских вооруженных сил, и приятного вида прямоугольные здания из кирпича, разделенные широкими мощеными проспектами, по которым прыгают пташки, с первого взгляда совсем не воспринимаются как символы террора. Есть здесь и несколько павильонов, в которые можно зайти. Один из них оборудован как океанариум: идешь по темному коридору, а по обеим сторонам расположены огромные подсвеченные аквариумы. То, что они содержат, это рваная обувь — горы, тысячи пар обуви. И две тонны человеческих волос, образующих сумрачное море. И отстегнутые протезы, похожие на сломанные игрушки. И тысячи разбитых очков, почти все — круглые, как у профессора Моргенштерна.

В Аушвице II-Биркенау, в трех километрах отсюда, был сооружен семейный лагерь ВIIb. До сих пор сохранилась фантасмагорическая наблюдательная вышка у входа в лагерь с тоннелем в ее основании: начиная с 1944 года поезд мог прямиком въезжать на территорию лагеря. Оригинальные бараки после войны сгорели. Теперь несколько бараков восстановлены, и в них можно войти: не более чем конюшни. Даже будучи чистыми и хорошо проветренными, они темные и мрачные. За первой линией бараков, которые относились к карантинному лагерю, открывается обширный пустырь, где раньше располагались остальные лагеря. Чтобы увидеть то место, где располагался в свое время лагерь ВПЬ, нужно отклониться от обычного экскурсионного маршрута, который предполагает посещение только копий бараков первой линии, и обойти весь периметр. Нужно остаться одному. Гулять в одиночку по Аушвицу-Биркенау означает подставлять грудь под пронизывающе холодный ветер, который доносит отзвуки голосов тех, кто остался здесь навсегда, кто теперь — земля под твоими ногами. От ВIIЬ остались только металлические входные ворота и безбрежная пустошь, где растут лишь чахлые кустики. Остались только камни, ветер и тишина. Место умиротворенное или — космическое. Зависит от того, что знают глаза, которые на него смотрят.

Из этой поездки я привез с собой множество вопросов и практически ни одного ответа, только некие впечатления о том, что такое Холокост, которые ни одна историческая книга не смогла мне дать, и — по чистой случайности — экземпляр очень важной книги: «Je те suis evade d’Auschwitz» [30] «Я сбежал из Аушвица» {фр.) . перевод на французский язык воспоминаний Рудольфа Розенберга («I Cannot Forgive» [31] «Не могу забыть» (англ.) , который попался мне в руки в книжном магазине «Музея Шоа» в Кракове.