Александр Архипов - Гамарджоба, панове!

Кирпич молча достал большой туристический нож, раздвинул его, и на свет появилась небольшая по размеру, но всё же ложка. Я, счастливо улыбаясь подвалившему счастью, обрадованно протянул руку, но тут же получил по ней этой же самой ложкой.

— Не так быстро, голодающий. Договариваемся. Я тебе ложку, а ты мне хвост! — предложил мне сделку Кирпич, — кстати, там ещё и вилка есть.

Ответ пришёл как-то сразу. То ли от голода, то ли от злости. Тоже мне, товарищ называется!

— А хрен там! Подожду, пока остынет, юшку я и так выпью. А хвост руками. Чай, не баре! — зло ответил на предложение известный в определённых кругах прозаик. Тогда и в голову не приходило, что после увиденного пять минут назад, можно ещё шутить.

Через пару секунд в голос ржали все, кто слышал наш диалог, а те, кто не слышал, просили рассказать и тоже ржали. Через минуту у кого-то нашлась запасная ложка и была подарена мне безвозмездно. По просьбе Кирпича я рассказал о событиях, произошедших в дозоре у лесополосы. Я заметил, как все трое переглянулись между собой, и Дед сказал вполголоса, мрачно сдвинув брови:

— С этого момента запрещаю любые перемещения без моего ведома.

— Так я вроде…

— Кирпич, Пуля, меняйте дозорных, пусть обедать идут. А посуду Нос помоет, — распорядился Дед, со звоном бросив ложку в пустую миску и, взяв бинокль, пошёл в сторону первой линии обороны.

— Самого молодого нашли что ли? — чуть слышно спросил я, обращаясь к спинам уходящих парней, в надежде, что меня никто не услышит.

Через полчаса все бойцы блокпоста, одев бронежилеты и каски, у кого они были, сидели плечо к плечу в самой защищённой части бетонного укрытия. На поверхности находились только четверо. Двое были в дозоре, но при начале танкового обстрела и они должны были спуститься в укрытие. А вот где был Михай со своим напарником, никто не знал. Хотя практически всем было понятно, какая военная специализация была у этого парня, похожего на цыгана. Не зря он «местным» задавал одни и те же вопросы, касающиеся танка. Когда по времени? Сколько выстрелов? Интервал? С ходу или стоячий? Где остановка? Ориентиры? Примерная дистанция? Корректировщиком был наш Михай. Профессиональным и очень грамотным корректировщиком артиллерии. Дальней артиллерии.

В четырнадцать пятнадцать было тихо. В четырнадцать тридцать забежал один из дозорных, попросил огонька, прикурил и на вопрос:

— Ну, как? — молча мотнул головой и убежал на пост.

На позициях возле лесополосы успели кое-как закопаться и замаскироваться. Все ждали.

— Кот, я Гром! Давай на связь, слющай! — изображая акцент лица кавказской национальности, пробасил артиллерист.

— Здесь Кот. Тихо пока.

— Слющай, Котик! Совсэм тебя не уважяют эти сушёные укропи!

— Не знаю. Может у них обед, а может планы изменились. Но вы там не расслабляйтесь. До связи!

Через часа полтора курящие взбунтовались и Дед разрешил по двое выходить на свежий воздух и испортить его своей «Примой» и «Шахтёрскими» с фильтром. Пришёл Вира с перевязанной головой и в хреновом настроении. Приказал группе Деда по-тихому собираться и выдвигаться на усиление к лесополосе. Но тут из окопа в наш бетонный бункер покатились с выпученными глазами курящие:

— Выполз, сука!

Я, было, рванулся наверх, но железная рука Кирпича мёртвым якорем зафиксировала мой ремень.

— Нос, не высовывай свой нос! — зло сказал этот доморощенный поэт, сажая меня на место.

А тем временем:

— Гром, я Михай.

— Здесь Гром.

— Вышла «коробочка». Два пристрелочных.

— Есть, два пристрелочных!

— Бронебойные не трать, «мочи» фугасами.

— Ежу понятно, начальник!

Позже я узнал, что батарея гаубиц, знакомых мне ещё по Афгану, Д-30, стояла и ждала команды нашего корректировщика-наводчика в восьми с половиной километрах от наших позиций. Пригодных для стрельбы по средним танкам снарядов было всего шесть. Два из них Жорик Громов, командир гаубичной батареи, выменял у соседей за малую толику этилового спирта, а вот четыре пришлось покупать. А что? Такая нынче война! Жорик не был профессиональным военным. Георгий Иванович Громов был преподавателем математики в техникуме шахтёрского города Горловка. Правда, срочную служил в артиллерии и дослужился до звания старшего сержанта — командира орудия. Свою военную специальность математик вспомнил, когда обнаглевшие бандеровцы попёрли на Донбасс свои порядки устанавливать. На бывшем военном артиллерийском складе «консервации» собрал из ржавеющего там арсенала четыре гаубицы Д-30 и заново научил их стрелять. И теперь Громова Г. И. с большим уважением звали — комбат Гром.

Оба дозорных, неуклюже ворочаясь в бронежилетах в узком коридоре бетонных апартаментов, рухнули к нашим ногам вместе с разрывом первого фугаса, выпущенного по нам вражьим танком. Бетонные блоки чуть вздрогнули, и из щелей посыпался сухой раствор. Было видно, что мужики привыкли к таким «играм» противника и чувствовали себя в относительной безопасности. Никто из них не слышал, как орёт в микрофон Михай:

— Прицел — 224, уровень — 323, основное направление — правее 1/20…

И через двадцать секунд из двух стволов гаубиц Д-30, по сути моих ровесниц, с грохотом вылетели два осколочно-фугасных снаряда 122 калибра. Пристрелочные. В это время Т-64, с ярко жёлтой полосой через всю башню, успел долбануть второй раз. Тридцать пять секунд для нормального человека вроде и немного. А вот для артиллерийского корректировщика это вечность. За тридцать пять секунд, что летит «медленный» гаубичный снаряд, с целью может, что угодно произойти. Об этом знают и артиллеристы, и танкисты, а лучше всех — корректировщики. Мы не слышали, как «прошуршали» над нашим бетонным укрытием два гаубичных снаряда. Но, как они рванули, почувствовали собственными седалищами.

Снаряды разорвались практически одновременно в 10–15 метрах от танка, подняв вверх два чёрно-серых «букета» из асфальта, щебня и земли. Один снаряд упал прямо перед мордой танка, забросив в открытый люк потерявшего страх механика пару лопат дорожного покрытия и, пахнув, на и без того чумазую рожу жаром горящего тратила. А второй рванул слева, звонко отбарабанив осколками по броне и гусеницам.

«А вот тут спешить не надо. Укропы в танке, конечно, охренели. Откуда, мол, прилетело? Не ожидали такого приёма и что делать дальше, не знают. Совещаются», — думал Михай, сжимая в руках «Аквидук».

— Гром, всё отлично. Заряжай все. Поправку дам.

— Я готов, Михай. Жду поправок.

Внезапно взревел танковый движок, выпустив густой сизый клуб дыма. Машина дёрнулась назад, но её, почему-то, начало разворачивать вправо. Правая гусеница остервенело грызла старый асфальт, а левая судорожно дёргалась и не крутилась. Танк беспомощно «вальсировал» на одном месте, смещаясь в сторону второй воронки. «Осколком каток заклинило», — понял Михай.