Александр Архипов - Гамарджоба, панове!

Дед аккуратно свернул листок со схемой и показал всем нам, в какой карман он его кладёт. Опять же, на всякий случай. Длинная очередь ПКМа разукрасила ночь короткими оранжевыми пунктирами трассирующих пуль. Началось. Пять силуэтов, по удобно устроенным ступеням, выбрались из глубокого окопа и, низко пригибаясь, быстро побежали в сторону полусожжённого поля подсолнечника. Бежали друг за другом, практически уткнувшись физиономиями в рюкзак впереди бегущего. Крутых поворотов в проходе было мало, так что я долбанулся рожей о жёсткий ранец Деда всего один раз, не успев затормозить. Из правой ноздри потекло… Немного успокоило то, что тут же на мой рюкзак налетела башка Кирпича и он что-то невнятное сказал по поводу моих родственников. Справа не прекращалась перестрелка. «Такали» «калаши», «дукали» АГСы и подвывали мины. За то, что минное поле мы «пробежали» успешно, говорили два факта. Ну, первый это всё же то, что мы все живы. А второй:

— Всё парни. Дальше вы сами. Вдоль подсолнухов, потом башню оставляете справа и через яблоневый сад к хутору. Встречать буду здесь же.

— Спасибо, Серый, — хлопнул парня по плечу Дед.

— В саду яблок полно, вкусные. Но вы их по тёмному не жрите, червивые. Никто ж в этом году не опрыскивал, — откуда-то уже из темноты прокричал Серый.

Но из-за собственного топота, шелеста сбиваемых чёрных головок подсолнуха, как наждаком обдирающих открытые участки тела, мы его уже не слышали. Минут через пять, откуда-то из нашего тыла через линию фронта потянулись, заставляя вбирать голову в плечи и чаще перебирать ногами, яркие жирные нити летящих реактивных снарядов. «Град» пошёл! Очень хотелось остановиться. Посмотреть. Запомнить.

Как работает «Град» я видел в Афгане всего один раз. Днём. Обрабатывали склон горы. Большой отряд душманов закрепился в кишлаке. Большой кишлак. Большая отара овец. Всё вместе, в одном котле…

После узкой лесополосы, отделяющей поле, мы забежали в сад. По инерции пробежали ещё метров сто и остановились отдышаться. Из-за недалёких разрывов, буханья собственных сердец и хриплого сопенья курильщика Пули, прислушиваться к чему-либо было бесполезно. Мы все завалились в высокую траву, росшую между деревьями, и с открытыми глазами и ртами уставились на редкие звёзды, пробивающиеся сквозь тучи и густые кроны яблонь. Было понятно — прошли. Через минуту что-то громко хрустнуло. Мы с Дедом дёрнулись от резкого близкого звука, передёрнув затворы на АКМах.

— Пуля, ты, что ли? — возмущённо прошипел Кирпич, — Дед, он яблоки уже жрёт!

— Куда немытые? — тихо засмеялся Дед, — испугал нас с Носом, засранец.

— Они вокруг нас валяются. Сладкие, прям мёд, — похрустывая, сопел Пуля.

Дальше шли молча, распределившись цепью по рядам между деревьями. По карте после сада мы должны были выйти на дорогу, которая ведёт к Первомайскому. За спиной справа перестрелка практически прекратилась. Наши, видно, устали палить куда попало, но вот добробаты никак не хотели приходить в себя. Видно план по расходованию боеприпасов ещё выполнен не был. Неожиданно вышли к разрушенному небольшому домику на краю сада. Видно «бригадирский» был когда-то. Стояла одна стена, возле которой мы и остановились оценить обстановку. Дед достал из ранца «бинокль ночной», образца ещё прошлого века и, забравшись на стену, осмотрелся. Оказывается, первое строение Первомайского было уже метрах в трёхстах от нас. В разведку пошёл Кирпич. Нам нужно было найти более надёжное укрытие, чем одна стена «бригадирского» домика.

Вася пришёл через минут сорок. Пуля, опережая командира, очень серьёзным голосом спросил:

— Ну, как? Что видел?

— Кошку, — так же серьёзно ответил Кирпич.

Оказалось, что Кирпич обошел пять дворов. Целыми, то есть хотя бы с крышами, им были обнаружены три объекта. Это: курятник, маленький и низкий, летняя кухня с выбитыми стёклами и собачья будка. Голосовать не стали, пошли устраиваться в летнюю кухню, а конкретно осмотреться уже при дневном свете. Первым в дозор стал Дед. Решили меняться через два часа.

Меня разбудили перед самым рассветом. Кирпич протянул мне БН и показал направление. Строго на востоке, на фоне голубеющего рассвета над яблоневым садом возвышалась полусбитая снарядом или миной кирпичная водонапорная башня.

— Григорьич, присмотрись к башне. Не хочу утверждать, но, по-моему, я пару раз видел голубой огонёк там, — сказал, позёвывая, Кирпич.

— Точно голубой? — подозрительно переспросил я, прикидывая, что это могло быть.

— Нос, я не дальтоник. К тому же я его видел не один раз, а два. Ты сам понаблюдай. Утром обговорим, но, я думаю, эту башню нужно брать в оборот.

Что-либо отвечать Кирпичу уже не имело смысла, так как последнюю фразу он говорил уже во сне. Мне не повезло, я так и не увидел до конца своего дежурства, как моргает голубоглазый дьявол. Зато петуха услышал! Да! Настоящего хуторского петуха. Дед подскочил первым. Вдвоём мы на спиртовке вскипятили воду и приготовили вполне съедобный завтрак. От запаха растворимого кофе начали шевелиться и наши коллеги.

За завтраком все поделились своими ночными наблюдениями. Кирпич рассказал о синем огоньке на башне, а я о петухе. Как ни странно, новость о петухе заинтересовала Деда больше всего.

— Если этого деревенского будильника до сих пор никто не подстрелил, значит, у него есть хозяин. Нос, пойдёте вместе с Пулей, посмотрите. Наверняка кто-то из местных остался. Расспросите. Только помягче. Народ озлоблен. У них все виноваты, и «наши» и «ваши». Согнали с обжитых мест, разорили, поубивали… — объяснял нам задачу Дед.

На десерт Пуля предложил нам яблоки, которые он собрал ночью под яблонями. После первого же укуса Кирпич шумно выплюнул то, что попытался съесть и, далеко зашвырнув огрызок, сказал:

— Яблоки, фаршированные мясом, не ем!

Плоды были буквально нашпигованы жёлто-белыми гусеницами с чёрными головками.

— Твою маму, — плаксивым голосом отозвался Пуля, — а я вчера ночью штук пять с голодухи схрумкал!

Мы передвигались короткими перебежками, прячась за полуразваленными стенами построек, вдоль невысоких деревенских заборов и палисадников, засаженных бывшими хозяевами яркими цветами. Я шёл первым, а за мной, иногда прикладываясь к снайперской оптике, на некотором расстоянии семенил Пуля. Куда точно идти я не знал, топали в направлении утренней «трели» деревенского будильника — одиночки.

— Ну и куды вас черти несуть, сукины диты? — неожиданно и зло прозвучал вопрос откуда-то слева от нас.

На деревянной скамеечке, прислонившись спиной к покосившемуся облупленному забору, сидел дед. Одет он был в старые затёртые, видно внуковы, джинсы и выцветшую зелёную футболку с импортными буквами. В правой руке он держал за корявый черенок вилы, а из подмышки его левой руки на нас с интересом посматривал огненно-рыжий петух.