Александр Письменный - Фарт

Дежурным наблюдателем в тот день был Пучков, но Татьяна Андреевна колебалась, не остаться ли ей вместо Пучкова, — уж очень не хотелось видеться с Вараксиным и страшно было встретиться с Бетаровым. Все стали уговаривать ее, а Пучков заявил, что так или иначе, а он на концерт не поедет, — как молодой пес, он не переносит вокала, а пение на вечерах самодеятельности основной вид художественного творчества; он лучше почитает учебник климатологии.

Боязнь Татьяны Андреевны встретиться с Бетаровым была лишь одной стороной вопроса: ехать или не ехать. Другой стороной вопроса, и настолько значительной, что она пересилила нежелание столкнуться с Вараксиным, было желание увидеть Бетарова. Почему столько дней не появляется он на станции?

Было веселое оживление, суматоха, суета, как обычно при коллективных выездах. Валентина Денисовна переругивалась с Марьей, давая ей наставления на утро, Грушецкая носилась из комнаты в кухню разглаживать платье, Сорочкин и Меликидзе бегали в умывальную бриться, Гвоздырьков, собравшийся раньше всех, как неприкаянный, бродил по коридору, опасаясь, что кто-нибудь задержится и заставит ждать рудничный грузовик.

Было уже совсем темно, когда машина засигналила во дворе, оповещая о своем прибытии. Все высыпали наружу. Прыгала и лаяла Альма. Пучков, волосатый, взъерошенный, без шапки, в распахнутой брезентовой куртке с большим капюшоном, в неуклюжих авиационных унтах, дудел на крыльце веселые марши. Валентину Денисовну посадили к шоферу в кабину, остальные устроились на скамейках в кузове, и машина тронулась.

Не проехали они и десяти минут, как далеко впереди на шоссе вынырнул мотоциклист. Он мчался к ним навстречу, и его одинокий глаз то появлялся на излучинах дороги, то пропадал за выступами скал.

Первым его заметил Меликидзе.

— А вот и наш механизированный джигит, — сказал он заинтересованно.

Все посмотрели вперед, только Татьяна Андреевна привалилась к стенке шоферской кабины и не повернула головы.

На ближайшем повороте дороги Бетаров остановился, и фары автомашины выхватили его из темноты. Шофер, не притормаживая, пронесся мимо. Татьяна Андреевна поняла, что Бетаров высматривал ее среди пассажиров грузовика. Вряд ли в темноте он мог ее увидеть. Как бы то ни было, но Бетаров немедленно повернул мотоцикл и поехал вслед за машиной. Он быстро нагнал грузовик, сбавил скорость и, ухватившись левой рукой за нижний брус кузова, поехал у обочины с той стороны борта, у которой сидела Татьяна Андреевна. Неужели он все же разглядел ее?

— На концерт? — спросил он, и она поняла, что он улыбается. Она молча кивнула в темноте, продолжая сидеть, прислонившись к стенке кабины. — Собрался за вами, а вы, оказывается, вон какие прыткие, — снова сказал Бетаров.

— Небось хотели подвезти Татьяну Андреевну на мотоциклетке? — спросил Меликидзе, готовый расхохотаться.

— А почему бы и нет? И быстрее и интереснее, — невозмутимо ответил Бетаров.

Гвоздырьков, сидевший рядом с Татьяной Андреевной, неодобрительно покосился в сторону Нестора.

— Прекратите ухарство, расшибетесь! — сердито сказал он.

— Это кто там еще? А-а, товарищ Гвоздырьков! Весьма возможно, но я живуч, как кошка.

Ни одного слова еще Татьяна Андреевна не сказала Нестору. Она ехала, не шевелясь, с удивлением прислушиваясь к радости, заполнившей ее сердце.

Машина шла быстро. Мелькали в свете фар срезанные дорогой желтые склоны, мордастые призрачные скалы, каменные осыпи, оранжевые деревья и кусты. Ничего больше не было видно, точно машина шла в туннеле.

Перегнувшись через борт грузовика, Гвоздырьков заглянул в окно шоферской кабины и спросил заботливо:

— Ну как, Валюша? Не холодно?

— В кабине, ясно, не холодно. А вот Татьяна Андреевна наверняка продрогла, — тотчас заметил Бетаров.

— Даже когда не к нему обращаются, он тут как тут, — не удержавшись, высказался Сорочкин.

Бетаров, возможно, и не расслышал слов Сорочкина, но узнал Геннадия Семеновича и почувствовал, что тот говорит о нем.

— А-а, и вы здесь?! — сейчас же с вызовом выкрикнул он. — Ну как, все цветете, все пылаете?

Сорочкин не ответил. Делая вид, что присутствие Бетарова за бортом грузовика его не касается, он обратился с каким-то деловым вопросом к Гвоздырькову. Они негромко заговорили между собой. Речь шла о том, что Вараксина нужно попросить о какой-то хозяйственной услуге. Откажет или не откажет?

— Во всяком случае, финтить не будет. Скажет правду-матку, как есть, — сказал Сорочкин.

Задетый тем, что они прикидываются, будто не замечают его, минуту-другую Бетаров молчал, но, как только они заговорили о Вараксине, сейчас же вмешался в разговор.

— Правду-матку! — проворчал он. — Во всяком случае, правду-матку Вараксин режет не от большого ума, как вы думаете, а от дурного характера!

Он вмешался в разговор так, точно ехал не на мотоцикле, а вместе со всеми в грузовике. Как только он ухитрялся держаться в седле? Дорога, правда, еще не начала петлять, но все же, следуя за профилем ущелья, она змеилась, бросаясь из стороны в сторону, а он мчался по самой обочине, освещенной единственной фарой его мотоцикла. И то обстоятельство, что в действительности он все же находился не рядом со всеми в грузовике, а ехал отдельно, сам по себе, давало ему какое-то повышенное право на независимость, хотя в робости его никогда нельзя было упрекнуть, — и Гвоздырьков с Сорочкиным как бы вынуждены были считаться с его нахальной и вызывающей автономией.

Татьяна Андреевна про себя оценила комизм положения, но не пошевельнулась.

— Ну, а как насчет сведений о погоде? — задирая их, снова проговорил Бетаров.

— Сведения есть, да не про вашу честь. Делаете вид, что забыли о распоряжении Вараксина? — огрызнулся Сорочкин.

— Распоряжение Вараксина! Сводка нужна мне лично. На канате будет работать не Вараксин. Я с ребятами.

Теперь вмешался Меликидзе. Он перегнулся через борт грузовика и сказал:

— В самом деле, дружище, сломаете шею.

— Вам-то что до этого?

— Да просто из хорошего отношения к животным, — отрезал Меликидзе.

— Ах, вот как? Я бы вам ответил, да тут дамы, — отозвался Бетаров, не найдя что сказать.

Уже миновали развилку, дорога стала шире и прямее. Грузовик прибавил ходу. Бетаров не отставал.

— Горец, темный человек, чего доброго, схватит нашу Татьяну Андреевну, и поминай как звали, — снова сказал Меликидзе.

— У них кони как ветер, — поддержала Грушецкая.

— У него кони? Мотоциклетка! — презрительно сказал Сорочкин.

Сидя в грузовике, он отчетливо ощущал свое преимущество.

— А что думаете? Умчу на мотоциклетке. Модернизированное умыкание, — невозмутимо подтвердил Бетаров.