Александр Письменный - Фарт

— То есть что вы хотите сказать? — спросил Лукин.

— Товарищу Лукину не терпится услышать свое имя. Хорошо, я не заставлю его ждать. Да, товарищ Лукин, всем известно, как с самого начала вы отнеслись к новаторскому почину Екатерины Севастьяновой. Не думаю, чтобы такое отношение было к лицу секретарю партийной организации. Недооценка передовых методов, недоверие к ним и породили скорее всего капризы нашего заказчика.

— А у каких специалистов консультировался этот вопрос? — спросил Соколовский.

— У ответственных! — не вдаваясь в подробности, резко ответил Абакумов.

Тогда на всякий случай вмешался Подпалов:

— Видите ли, Николай Гаврилович, вряд ли требования заказчика можно называть капризом. Существуют определенные допуски. Мы их не выдерживаем, вы сами это подтвердили. Автосборочный завод вправе требовать точности. Точность — это культура производства.

— Уважаемый Иннокентий Филиппович, что касается вас, то вряд ли вам удобно настаивать, что вы в курсе происходящего на нашем заводе. Слишком часто вы бываете в отъезде, чтобы с необходимой отчетливостью разбираться в наших производственных тонкостях, — саркастически и грубо, так как не выдержал атаки, сказал Абакумов. Тут же он овладел собой. — Однако я пока кончу на этом. Послушаем, каково мнение других товарищей. Пожалуйста! Кто желает?

Слова никто не просил. Разговоры стихли, и все сидели молча, опустив глаза, потому что каждый боялся, как бы Абакумову не показалось, что именно он желает выступить.

Климцов наклонился к Абакумову и что-то горячо зашептал ему; обычно тусклые, ничего не выражающие глаза его блестели.

Сидящего поблизости Подпалова очень интересовало, что шепчет Климцов Абакумову. Стараясь уловить смысл его слов, он беспокойно заерзал на стуле, неестественно вытягивая шею. Это делало Подпалова похожим на петуха, который одним глазом наблюдает, как бы на него не бросилась собака, а другим прицеливается к лакомому куску. Но что говорил Климцов директору, расслышать Подпалову не удалось.

— Н-да, — прозвучал в наступившей тишине тугой голос сталевара Сонова. Испугавшись, что получилось так громко, он торопливо полез в карман за носовым платком.

— Пожалуйста, — сказал Абакумов.

— Я, собственно, ничего, — сказал Сонов. — У меня внутренние соображения.

— Валяйте, товарищ Сонов. Скажите свое мнение, — с деланной благожелательностью подбодрил его Абакумов.

Смущенно Сонов посмотрел налево, посмотрел направо в поисках поддержки или сочувствия и заговорил:

— В этих делах, конечно, я не специалист, но Ваньку Лукина, то есть, виноват, Ивана Спиридоновича, мы знаем с малолетства, поскольку он нашенский парень, косьвинский… — Сонов замолчал, подумал и кивнул головой, утверждаясь про себя в своем мнении. Все с интересом ждали, что он дальше скажет. — Ни в жисть не поверю, что Иван Спиридонович выступит против народной инициативы. Тут что-то не так. Видать, эта инициатива не народная, а какая-нибудь бюрократическая, правой рукой почеши себя за левое ухо. Ведь и так бывает. Нет — скажете? — Он повернулся к соседу: — А то ты мне говоришь одно, а я тебе — другое.

«Далеко мы не уйдем с такими разговорами», — подумал Муравьев, но он выступать не собирался, и, так как вновь после Сонова никто не просил слова, ему сделалось неловко, точно всех их уличат сейчас в каком-нибудь неблаговидном поступке.

— Вижу, медленно народ раскачивается, разрешите в таком случае мне, — сказал начальник механического цеха, тот самый, который сперва о предложении Катеньки Севастьяновой и слышать ничего не хотел. — Не имела баба хлопот, да купила порося, как говорится. Но порося, должен вам сказать, получился стоящий. Думается, таким образом, что организовать работу без наладчиков с нашей стороны попытка была достойная. Как ни клади, а наладчик — профессия дефицитная. Без наладчика — стояли и будем стоять. Я хочу сказать — простаивать. А глядите, Екатерина Севастьянова взялась, освоила станок, какие чудеса показывает! Конечно, я тоже поначалу сомневался. Наблюдалось неверие, недопонимание. Знаете, как говорится, спит человек на полу, а края ищет. Известно — консерватизм. Но теперь — я горячий сторонник. А забракованная партия с автосборочного — что же, с кем такого не бывает… Надо думать, потом от нас заказ этот заберут. Заказчик сам наладит у себя шлифовку. А пока — честь какая! Неужели в ответ мы — лапки кверху, дескать, не справляемся?.. Нет, такая позиция нам, братцы, не к лицу. Взялся за гуж, не говори, что не дюж…

— Вы же сами возражали против работы без наладчика. Переменили теперь мнение? — спросил Лукин.

Начальник механического цеха буркнул в ответ:

— Переменил!

— А что тут удивительного, что переменил? Увидел целесообразность нового метода и поверил в него. Так оно в жизни и бывает, — сказал Абакумов. — В том-то вся штука, товарищи. Задача перед нами была поставлена видная, почетная. Не кому-нибудь, нам, косьвинцам, доверено ответственнейшее задание — быть поставщиком нового автосборочного завода. Об этом нельзя забывать! Нужно ценить такое отношение.

Соколовский сидел набрякший, угрюмый. Он не очень-то верил в искренность директорской гордости. Не так прекраснодушен был Абакумов, чтобы придерживаться столь наивного патриотизма.

Лукин не выдержал.

— Да что вы делаете, товарищи? — с неподдельным возмущением произнес он. — Вы что, не хотите считаться с реальными фактами? Метод работы без наладчика — порочен. Это выдуманная, показная затея. Любой технически грамотный человек подтвердит. Зачем же цепляться за нее? Кого думаете обмануть? Товарищ Подпалов, почему вы молчите?

— Я скажу, что же… Немного погодя я выскажу свою точку зрения, — пробормотал Подпалов, кляня себя за сговорчивость и мучительно размышляя над тем, как выпутаться из создавшегося положения.

Но Абакумов был непреклонен. Может быть, он в самом деле верил в пользу и необходимость нового метода? Тяжело поводя своей грузной головой, не глядя на Лукина, он сказал:

— Ни к чему не приведут ваши демагогические декларации, товарищ Лукин. Не будем препираться. О вашем отношении к инициативе новаторов мы еще поговорим… Поговорим в другом месте, — с угрозой в голосе добавил он. — Не представляю себе, как мы сможем вместе работать. Поскольку наши точки зрения с товарищем Лукиным диаметрально противоположны по такому принципиальному вопросу, не представляю себе, как товарищ Лукин сможет дальше руководить нашей партийной организацией. Суть не в том — вы или я, товарищ Лукин, а в существе дела… Однако об этом подробнее, повторяю, поговорим в другом месте…

И это значило, что вопрос о своих взаимоотношениях с Лукиным директор перенесет в высшие партийные инстанции, в райком, а может быть, и в область.