Сергей Нуртазин - Черная смерть. Морпех против Батыя [litres]

Татары не знали, что это очередной спектакль, затеянный по инициативе Аркадия и Виссариона. Когда он закончился, Белозеров протянул отцу Виссариону рожок.

– Держите, батюшка, жути мы на татар нагнали, теперь пора вылазку сделать.

Утром осаждающие не досчитались десятка воинов, стоявших в карауле. В стане Бату-хана заговорили, что одноглазое чудище утащило их в реку. Татары не знали, что вой производился двумя десятками дружинников, рык рожком Виссариона, а светящимся оком был мощный тактический фонарь. Исчезновение караульных татар было результатом вылазки козельцев.

Не знал об этом и Бату-хан, а потому решил пресечь разрушающие дисциплину слухи жесткими мерами, приказав рубить голову каждому кто заговорит о всемогущих лесных духах урусутов. Появление лесных духов не повлияло на решимость Батыя взять город. Прекратить упорство хана, памятуя о сотнике Меркурии, убившем темника Шону, и Соколикове, взявшем в плен нойона Ганхуяга, решил и Аркадий Белозеров. На это его вдохновила предыдущая удачная вылазка. Однако следующая попытка оказалась менее удачной. В стан врагов десяток отчаянных козельцев во главе с Белозеровым пробрались в татарской одежде. Они уже почти подобрались к шатру Батыя, когда поднялась тревога. Ее поднял полоумный старик-шаман. Он сидел неподалеку от временного жилища великого хана и, взирая на луну, нашептывал заклинания против злобных лесных духов. Заклинания должны были защитить Батыя и весь татарский стан, но защитником оказался сам степной колдун. Непостижимым образом шаман почувствовал в ночи их присутствие и приближение к шатру Батыя. Визгливый крик: «Духи! Они здесь! Спасайте хана!» – поднял на ноги весь вражеский лагерь. Телохранители плотным кольцом окружили шатер. И все же Аркадий успел заметить полоску света и силуэт человека у входа в шатер. Почти не целясь, он выпустил стрелу. Белозеров очень надеялся, что руки и глаза его не подвели, и стрела достигла цели, но убедиться в этом времени не было, теперь только ночь, быстрота и везение могли спасти ему и его бойцам жизнь. В суматохе удалось вернуться в город. Вернуться ни с чем. Точный выстрел Аркадия поразил не ту цель. Он не знал, что стрела пронзила одного из слуг хана, когда тот выходил из шатра…

Наутро в татарском стане приступили к расследованию ночного происшествия. Батый решил выяснить, кто пытался совершить на него покушение: русские или его недоброжелатели из своих, коих у хана хватало. Чего только стоил нелюбимый им своевольный злопыхатель и пьяница Бури. Однако большинство в татарском стане считало, что это дело рук лесных духов. Впрочем, сам хан лесных духов не боялся, а покушение не поколебало его намерений. Теперь козельчанам оставалось уповать только на бога, собственную стойкость и скорую помощь от черниговского и смоленского князей. Надеялся на помощь князей и Аркадий. Белозеров верил, что Кириллу и Терентию удастся убедить смоленского князя Всеволода Мстиславича. Каждый день он поднимался на одну из городских башен и с надеждой смотрел в сторону Смоленска, но день шел за днем, неделя за неделей, минул месяц, а помощи все не было.

Время от времени поднимался с ним на башню и отец Виссарион. Поднимался не один, с голубем, которого отпускал полетать. Воркута всякий раз возвращался к хозяину. Аркадия такое развлечение священника удивляло, а потому он не преминул спросить:

– Отец Виссарион, чего это вы все с вашим Воркушей возитесь? Летать он уже может, так отпустили бы его на волю, или вы из него почтового голубя сделать хотите?

Священник поднял указательный палец вверх, поучительно изрек:

– Голубь есть символ Святого Духа, третьей ипостаси Троицы.

– А еще символ мира.

– Верно молвишь. Придет время, и вяхирь этот нам еще службу может сослужить немалую, только для этого подождать нужно.

Дни шли, а они ждали. Ждали, пока голубь обретет полезный навык, ждали помощи от князей Земли Русской. Им было неведомо, что ожидания их тщетны…

По прибытию в Смоленск, Кирилл и Терентий сразу же направились к князю. Всеволод встретил их в трапезной с немалым удивлением. Усадил за стол, встревожено спросил:

– Что заставило вас возвернуться? Я думал, вы уже далече от города. Ужель, снова татары окаянные решили на Смоленск напасть?

Князю ответил Терентий:

– Возвернулись мы из-за поганых. Только ныне опасность грозит Козельску.

Кирилл добавил:

– Городу помочь надо.

Всеволод утер губы, огладил русую ухоженную бородку.

– Почему это я должен помогать козельскому удельному князю, пусть ему князья черниговские и новгород-северские помогают.

Соколиков нахмурился:

– Не учит вас, князей, жизнь. Ужель не ясно, что только в единении сила.

Всеволод пронзил его строгим взглядом:

– Дерзок ты больно! Князей поучать удумал!

Терентий поддержал Соколикова:

– Не гневайся, Всеволод Мстиславич. Кирилл правду молвит. Если объединиться с черниговцами и другими князьями, можно ударить Батыю в тыл, а из города помогут. Войско татарское многими битвами и взятием городов истощено, полоном и добычей изрядно отяжелено, да и поражение под Смоленском им силы не прибавило, так что одолели раз, сможем и другой.

Князь нервно сжал кулаки.

– Ишь, какой прыткий! А Смоленск и княжество свое с кем оставлю?! После татар воинов, почитай, вполовину меньше осталось, а у меня литовцы под боком. Они только и ждут, чтобы город разорить. Кто его защищать будет? Княжество и без того ослаблено.

Кирилл обреченно махнул рукой:

– Все ясно, похоже, что нам здесь делать нечего. Как говориться: «Своя рубашка ближе к телу», – А мы ради тебя и княжества твоего своими жизнями рисковали!

Соколиков встал, собираясь выйти из трапезной, но Всеволод остановил:

– Постой! Ты глянь на него, обиделся, словно девица. Дело это серьезное, тут очень подумать надо, прежде чем на дело решиться. Вестимо, что слово скоро молвиться, да не скоро дело делается. Надо гонцов послать к другим князьям, посоветоваться, подготовиться, а уж потом на татар идти. Ждите покуда. Как дело содеется, вам о том сразу известно станет.

С тем и покинули широкий княжий двор. Ждать пришлось долго, почти месяц провели в Смоленске. Прождали впустую. В один из дней князь Всеволод Мстиславич через посыльного вызвал их к себе. Встретив Кирилла и Терентия на крыльце, с серьезным видом сообщил:

– Вот что я вам скажу. Помощи Козельску не будет. Иные князья с нами идти отказались.

Не хотят, опасаются, что повторится то, что на реке Калке прежде содеялось. Не верят, что татар можно одолеть. Опять же, князь Мстислав Глебович в Чернигове сидит, а Михаил Всеволодович в Киеве, и на выручку к козельчанам не идут, помощи не просят, а это их владения. Михаил-то сам прежде Евпатию Коловрату, послу рязанского князя Юрия Ингваревича в помощи отказал. Припомнил, что ранее не пошли с ним на Калку против поганых. Говаривал: «Если бы мы тогда поганых на Калке били, то они бы сейчас к вам не пришли», – кроме того, стало мне известно, что войска двух татарских царевичей воевод, пограбив русские города, идут к Козельску, дабы соединиться с царем Батыем. С такой великой силой нам в одиночку не совладать, а потому не обессудьте, свою дружину я на погибель не пошлю, да и город без защиты не оставлю. А посему могу посодействовать вам, только разрешив набрать охотников, как в прошлый раз, и коней дам, которых у татар отбили.