Владимир Першанин - Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

Ни зениток, ни противотанковых пушек разведка не обнаружила. На переезде стоял пост полевой жандармерии, раза три в сутки проезжал на мотодрезине патруль с пулемётом. Объект не казался таким уж важным. Но Шестаков и Калугин, обсудив ситуацию, пришли к выводу, что неприметный полустанок играет немалую роль в снабжении горючим этого участка фронта.

Бензовозы «Магирус», «МАН», трёхосные «круппы» всчитанные часы опустошали железнодорожные цистерны. Порой (особенно в ночное время) машин скапливалось до десятка, а работа шла, как налаженный конвейер.

Раздувая «будённовские» пышные усы, бывший кавалерист Григорий Денисович Калугин недоверчиво качал головой.

— Германцы — народ продуманный. Полустанок для них — объект важный, прямая доставка горючего идёт. Поэтому они его не выпячивают. Но мин вокруг в достатке понатыкано, и лёгкие пушки не проблема в лесополосе укрыть. Разведку мы толком не сумели провести, а теперь времени не остаётся.

Разведгруппа сутки наблюдала за полустанком, но двое бойцов угодили на минное поле. Один разведчик погиб, второй отстреливался из автомата, пока хватало сил, затем подорвал себя гранатой.

Трое оставшихся бойцов, во главе с сержантом, прорывались по заснеженной степи, выбирая мелкие заросли и низины. Немецкие мотоциклисты пытались зажать их в кольцо. Но разведчики подожгли тяжёлый цундапп с пулемётом и, скупо расходуя последние патроны, сумели уйти.

— Ни зениток, ни танков там не видели? — расспрашивал бойцов Журавлёв.

— Может, и есть орудия, — ответил старший группы, — но близко нас не подпустили.

Все трое разведчиков были измотаны долгой погоней, получили ранения, диски автоматов были пусты.

— Что смогли, сделали, — с усилием докладывал сержант. — Крепко они охраняют этот перевалочный пункт.

Ситуацию комбат понимал не хуже своего заместителя. Поэтому, несмотря на нехватку машин, направил на полустанок пять танков с десантом: три «тридцатьчетвёрки» идва лёгких Т-70.

Поначалу планировали использовать штурмовой отряд десантников. Они могли бесшумно приблизиться к объекту, уничтожить пост, взорвать рельсы, чтобы не дать уйти составу с горючим, а затем атаковать разъезд танками.

Получалось сложно и громоздко. Даже комбат Шестаков, сторонник рискованных ночных ударов, с сомнением покачал головой. Одна разведывательная группа угодила на минное поле и потеряла двух человек. Другая была обнаружена за два километра и едва ушла из-под миномётного обстрела.

— Погубили людей, — сказал он. — А без десанта танки ничего не сделают. Нанесёшь удар, Григорий Денисович, перед рассветом, пока мы к базе подбираться будем.

Танки с десантом, как и рассчитывали, вышли к полустанку на рассвете. Началось всё неплохо. Смели пост на переезде и открыли огонь едва не в упор по бензовозам. Снаряды и пулемётные очереди подожгли три массивных грузовика «МАН». Уходил прочь на пробитых шинах трёхосный «Крупп», заваливаясь на одну сторону.

Его достал лёгкий Т-70 и врезал фугасный снаряд в ёмкость с бензином. Ёмкость не взорвалась, она была полная, но горящий бензин хлынул на дорогу сквозь метровую пробоину. Вспыхнули шины, из кабины выскочили шофёр и унтер-офицер.

Танки открыли огонь по цистернам и паровозу, который пытался увести свой небольшой состав из-под обстрела. Однако ситуация резко изменилась.

Видимо, немцы не ожидали удара с тыла и потеряли несколько минут. К переезду выскочили на скорости два самоходных орудия «Артштурм-3». Эти приземистые, похожие на пауков самоходки массово выпускались немецкой промышленностью с 1940 года и успели доказать свою эффективность.

Самоходки словно вынырнули из завесы дыма и открыли огонь из 7 5-миллиметровых короткоствольных орудий. Невысокая начальная скорость снарядов компенсировалась мощностью зарядов, особенно кумулятивных.

Удар настиг «тридцатьчетвёрку» на переезде. Кумулятивная струя прожгла броню возле люка механика-водителя, воспламеняя всё, что находилось внутри. Успел выскочить заряжающий, который в этот момент находился ближе всех к открытому люку — выбрасывал наружу отстрелянную гильзу.

Вспышка кумулятивного заряда длится мгновения, но тысячеградусная температура срабатывает так же быстро. Горели промасленные комбинезоны экипажа, вспыхивал порох в массивных гильзах, взрывались фугасные боеголовки. Разогретая в моторной системе солярка разгоралась, словно огромный огненный комок, выталкивая наружу клубы густого дыма и языки пламени.

Машина сотрясалась от взрывов, словно живое существо. Башню подкинуло и сорвало с погона, отлетел, кувыркаясь, передний люк. Сквозь дым виднелось обгоревшее лицо механика-водителя, вцепившегося намертво в раскалённые рычаги.

Такая же судьба ожидала машину капитана Калугина — с двухсот метров немец не промахнётся. Башнёр досылал в казённик бронебойный снаряд и с ужасом осознавал, что их орудие выстрелить не успеет. Вот так приходит смерть, и ничего не сможет сделать даже самый опытный офицер в батальоне Григорий Денисович Калугин.

Сержант был настолько охвачен предчувствием смерти, что пришёл в себя лишь от сильного толчка, ударившись головой о казённик. Он не слышал, как капитан давил на спину механика и кричал:

— Стой, мать твою… дорожка!

Не видел он и побагровевшее лицо кавалериста с торчавшими седыми усами, ловившее в прицел немецкое штурмовое орудие. Чёртов паук с крестом на борту всё же успел выстрелить. Но «тридцатьчетвёрка» затормозила так резко (из-под гусениц летели искры, куски льда, бетона), что снаряд самоходки прошёл в метре от башни, хлопнув по броне, как бичом, спрессованным воздухом.

Резкое торможение развернуло машину. Капитан Калугин лихорадочно доворачивал башню, однако требовалось ещё несколько секунд, чтобы поймать в прицел самоходку. Но этих секунд снова недоставало.

Мелкий танк Т-70, не отстававший от головных «тридцатьчетвёрок», пришёл на помощь и выстрелил из своей пушки. Снаряд калибра 45 миллиметров на таком расстоянии мог бы пробить броню «штурмгешютце», но отрикошетил от наклоненного лобового листа.

Крепкий удар встряхнул немецкую самоходку, а капитан Калугин свой шанс не упустил. Бронебойная раскалённая болванка, сработанная из добротной уральской стали, проломила верхнюю часть рубки. Отбросила исковерканное тело наводчика, ударила в кормовую стенку и, бешено вращаясь, ломала и плющила всё внутри.

От жара раскалённого металла в нескольких местах вспыхнуло пламя. Заряжающий выпустил из рук массивный снаряд и рвался к люку. Первым успел выскочить лейтенант, командир «штуги». Ефрейтора-заряжающего подгонял горящий пороховой заряд в гильзе. Он тоже сумел скатиться по броне и, крича от боли, гасил комбинезон. Двое других воинов рейха остались в машине.