Владимир Першанин - Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

Снаряд пробил лобовую броню башни, вспыхнул порох в снарядах. Успели выскочить механик-водитель и стрелок-радист, двое других танкистов остались внутри. Взорвался башенный боезапас, огонь охватил машину.

Командир второго танка лейтенант Василий Будник на какие-то секунды оцепенел. Он имел за плечами небогатый опыт — один день наступления в ноябре сорок второго года, а к вечеру того дня был ранен. После выписки из госпиталя он ожидал, что немцев уже добивают, но в Сталинграде и вокруг него продолжались ожесточённые бои.

Сержант-наводчик был тоже из молодых, и лейтенант сам сел за прицел «трёхдюймовки». По крайней мере, Будник успел пострелять в первый день наступления и даже поджёг вражеский бронетранспортёр.

— Рыжий, не промахнись! — орал снизу механик-водитель, забыв про субординацию.

Он не был уверен в своём командире и со страхом ожидал, что расчёт немецкого орудия опередит их. Снаряд взорвался перед станиной, выбил ствол из крепления, перекосил платформу. Уцелевшие зенитчики, пригнувшись, спешили убраться подальше.

Их прикрывала счетверённая 20-миллиметровая установка. Неосторожно высунувшийся из люка Вася Будник едва не угодил под снаряд, а два-три других снаряда лязгнули по броне, пробили запасной бак с соляркой на корме.

— Антон, — окликнул лейтенант заряжающего. — Сбрось бак, пока не загорелся.

— Надо счетверёнку добивать, — отозвался заряжающий, — а бак пусть десантники снимут.

Он явно боялся покидать танк, но в молодом лейтенанте просыпалась решительность командира.

— Кой чёрт десантники! У них уже один убитый лежит. Быстрее сбрасывай бак.

Наводчик развернул орудие в сторону скорострельного зенитного автомата, но стволы, опустившись, обрушили град мелких снарядов на гусеницы. Башенная «трёхдюймовка» накрыла счетверённую установку со второго выстрела. Взрыв разметал платформу и расчёт. Отлетели в сторону два ствола. Кувыркаясь, разлетались смятые снаряды.

Секунды промедления сыграли свою роль. Заряжающий лежал на снегу, 20-миллиметровый снаряд пробил плечо. Санитары тщетно пытались остановить кровь. Сбросили и откатили подальше издырявленный бак с соляркой, автоматными очередями пытались догнать убегавшие зенитные расчёты.

Оказалась надорванной гусеница «тридцатьчетвёрки». Механик-водитель рассматривал повреждение, прикидывал, можно ли сменить звено на месте. В это время заработала рация. Командир батальона Андрей Шестаков вызывал Будника.

— Ну, что там у тебя?

— Зенитку «восемь-восемь» раздолбали, и счет-верёнку тоже. Взводный погиб, но два человека из его экипажа уцелели. У меня заряжающий умирает, рана смертельная. Я думаю…

— Машина на ходу? — перебил его комбат.

— Гусеница надорвана снарядом-двадцаткой.

— Сильное повреждение?

Механик-водитель отчаянно махал руками, показывая, что требуется ремонт — далеко не уедешь.

— Надо бы подремонтироваться, — отозвался лейтенант.

Рация доносила звуки стрельбы, шум моторов, ругань. База горела, там шёл бой, механик после смертельного поединка с орудием «восемь-восемь» искал предлог остаться подальше от летящих снарядов. Он имел двоих детей, знал, что экипаж чудом выиграл поединок с мощным немецким орудием. Кроме того, двигаться на повреждённой гусенице было рискованно — порвётся при первом рывке.

— Будник, срочно организуй ремонт и контролируй дорогу. Фрицы могут помощь своим подбросить. Молодец, что тяжёлую зенитку раздолбал, она бы в спину нам ударила. Остаёшься за командира взвода.

— Есть! — вытянулся рыжий лейтенант, но Шестаков уже отключил рацию.

— Поздравляю, товарищ взводный, — хлопнул его по плечу механик-водитель, признанный авторитет в экипаже.

— Осмотри гусеницу, приготовь инструмент и запасное звено. Радисту не отходить от пулемёта, наблюдать за дорогой. Я вернусь через пять минут. Гляну, как там Антоха.

— Кровью истёк, — вздохнул механик-водитель. — Дырка с пятак, и лопатку вывернуло. Вы, товарищ лейтенант, пришлите в помощь пару десантников, а то долго провозимся.

— Ладно, посмотрим.

Заряжающий был мёртв. Крепкий деревенский парень, расторопный в бою, лежал с мертвенно-белым от потери крови лицом. Василий снял шлемофон и подумал, что не надо было посылать парня под такой огонь. А если бы бак вспыхнул? Жалюзи и моторное отделение рядом.

Подошёл сержант, командир отделения десантников. Тоже снял шапку и сообщил, что у него погиб один боец, а второго ранило мелкими осколками.

— Ты молодец, — сказал сержант. — И пушку ихнюю уделал, и эту вредную четырёхстволку. Наверное, к ордену представят.

— Самая вредная — это зенитка 88 миллиметров. Ствол пять метров, а наши танки за два километра достаёт. Ты мне пару бойцов выдели, гусеницу натянуть.

— Два не получится, — подумав, отозвался сержант. — Нас всего шестеро осталось, считая меня. А мы периметр охраняем, фрицы рядом. Я тебе Ваню Земцова дам, у него ручищи такие, что один лебёдку заменит. Иван, шагай сюда.

Когда подошёл рослый широкоплечий парень в ватниках и тесноватой телогрейке, сержант сказал:

— Парень — огонь. Пятерых фрицев на счету имеет, двоих голыми руками задавил.

— Годится!

На обратном пути лейтенант обратил внимание на танкистов из экипажа погибшего взводного лейтенанта. Оба сидели на куске брезента, прижавшись друг к другу.

— Живые? — окликнул их Василий.

— Дышим, — буркнул механик-водитель. — А от лейтенанта и радиста одни головешки остались.

— Теперь я взводный. Мне люди нужны.

— Обходись без нас. Мы в себя ещё не пришли.

Но лейтенант понял, что контужен лишь наводчик, а механик-водитель показывает гонор.

— Встань, — коротко скомандовал он.

— Ну, встал, — неохотно поднялся механик. — И что дальше?

— А дальше пойдёшь со мной. Гусеницу надо ремонтировать.

— У меня рука отбита.

— Зато вторая работает. Сейчас каждый человек на счету.

Наклонившись над сержантом-наводчиком, спросил:

— Помощь нужна?

Наводчик с огромным синяком на лице усмехнулся:

— Отлежусь. Какая сейчас помощь? Бой идёт. Если спирту граммов сто, то, пожалуй, полегчает.

— Пришлю спирта, — засмеялся рыжий лейтенант. — И полушубок выделю, чтобы не замёрз.

— От спирта и я бы не отказался, — оживился механик. — Глядишь, контузия пройдёт.

— Тебе работать надо. Двигаем.

Комбат Андрей Шестаков со свойственной ему решительностью и быстротой добивал базу горюче-смазочных материалов. Горели бензин и солярка в цистернах, от жара лопались бочки с техническим маслом. Текли горящие ручейки, огонь грозил перекинуться на машины. Десантники задыхались от дыма и отступали к воротам, на забывая подбирать трофеи.