Казимеж Радович - Кавалеры Виртути

Крайне слабо укрепленный Вестерплятте, расположенный за устьем Вислы, напротив Нового Порта, был взят только 7 сентября после неоднократных обстрелов с линкора «Шлезвиг-Гольштейн», благодаря чему оказалось возможным использовать Данциг как порт снабжения».

Ц. Ланге, «Освобождение Данцига»:

«Когда обозреваешь поле боя, становится понятным, как поляки могли в течение семи дней выдержать на Вестерплятте адский огонь. Выгодно расположенные позиции, бункеры и толстые стены действительно представляли могучую защиту, чему способствовали также лес и оборонительные валы, дополнительно укрепленные и усиленные к тому же мешками с песком и стальными плитами. Только благодаря тому, что Вестерплятте был превращен в своего рода крепость, оказалась возможной такая продолжительная оборона».

Время 4.30—8.30

— Эти скоты, наверно, получили от Гитлера швейцарские часы, готовясь напасть на нас, — проговорил капрал Хруль со вздохом, когда раздался первый в этот день залп с линкора.

— А когда мы выиграем эту войну, пан капрал? — спросил рядовой Фальковский. — Мне кажется…

— Помолчи, когда командир говорит, — осек его Хруль. — Выиграем, когда придет время, и нечего спрашивать, а лучше поглядывай, куда целят; что-то, мне кажется, сегодня они резво начинают.

Ему не казалось. Утренний обстрел «Шлезвиг-Гольштейн» обычно начинал несколькими залпами из орудий среднего калибра, потом открывали огонь более крупные стволы, а тяжелая артиллерия пробуждалась позже всех. Минут через двадцать отзывались береговые батареи, а в завершение подключались торпедные катера, стоявшие в заливе. В этот же день против обыкновения после первого залпа с линкора сразу же отозвались все орудия, окружавшие полуостров, и на Вестерплятте обрушилась лавина огня. Из окопа, выдвинутого на передний край обороны, между берегом и акваторией для выгрузки боеприпасов, солдаты наблюдали султаны дыма, вспухавшие сразу в десятках мест, слышали не отдельные разрывы, а чудовищный грохот, от которого содрогалась земля и дрожали деревья. Разрывы концентрировались где-то в центре Складницы, вдоль берега канала и в районе старого артиллерийского склада, в котором занимал позицию расчет мата Рыгельского. Впрочем, они не могли достаточно внимательно наблюдать разрывы, поскольку в районе их позиций тоже падали снаряды. По лесочку, в котором они залегли, била батарея, установленная возле складов, на восточном берегу акватории для выгрузки беспошлинных грузов, и они отчетливо слышали шелест летящих снарядов, потом их разрывы и глухой стон земли, а потому не особенно высовывали головы из окопа — настолько лишь, чтобы держать под наблюдением акваторию, в которой могли появиться десантные лодки противника. Это были уже не те солдаты, которые в первый, второй и даже на третий день боев реагировали на каждый выстрел, каждый взрыв, на каждый, даже отдаленный, разрыв снаряда. За истекшую неделю они превратились в старых, опытных фронтовиков, научились определять место падения по свисту летящей гранаты, в них выработалось безразличие к грохоту канонады. Впрочем, они были измотаны настолько, что просто не могли на все это реагировать.

В глубине окопа мат Бартошак оттягивал полы шинели, пытаясь плотнее укутать ноги.

— Все холоднее становится по утрам, — пробормотал он. — Если это еще протянется…

— Холодно, это точно, — согласился капрал. — С моря тянет как черт.

— Схватите вы ревматизм, пан капрал.

Хруль повернулся в сторону говорившего и бросил нехотя:

— Я вас, Фальковский, научу еще уважать командира. Можете быть уверены, что научу. — Он с минуту выждал, но, поскольку солдат молчал, спросил:

— Что надо отвечать командиру?

— Так точно, пан капрал, — отчеканил Фальковский, а Хруль улыбнулся и протянул ему пачку сигарет.

— Правильно. А теперь закуривайте. Через год из вас получится вполне приличный солдат.

— Через год я буду у отца в хозяйстве трудиться, с вашего позволения, пан капрал. Весной срок моей службы кончается, а к весне войны уж не будет. — Он обнажил зубы в широкой улыбке, прикурил сигарету и добавил: — Аккурат к сенокосу поспею.

— Если тебе задницу не прострелят, — отозвался закутанный в шинель Бартошак. — А я так сужу, что война к весне не кончится. Выкинь это из головы.

— Ну что вы говорите, пан мат? А кто же будет в поле работать? Хозяйство у нас хоть и небольшое, едва концы с концами сводим, но отец уже старый и один не управится.

Бартошак снял с головы каску, поскреб в затылке и нехотя проговорил:

— В деревнях всегда только плачутся, а живут, как графья.

— Ты так не говори, Франек, — вмешался Хруль, — ты разве жил когда-нибудь в деревне, знаешь, как там живется? В Келецком воеводстве, к примеру, во многих хатах перед урожаем куска хлеба не сыщешь. Я потому и остался в армии на сверхсрочную, что мне все это уже осточертело.

— С вашего позволения, пан капрал, если так каждый захочет сделать…

— Не тужи, каждый не сможет. Тебя-то наверняка не возьмут, — утешил его Хруль. — Башка у тебя пустовата.

— А для войны годится?

— Для войны любая башка годится. Особливо мужицкая.

— Если бы мужиков не было, пан капрал…

Он вдруг осекся и пригнулся в окопе, услышав нарастающий свист снаряда. Взрыв раздался вблизи, вырвав из земли куски дерна и камни. Следующий снаряд расщепил высокий клен на опушке леса, еще несколько упало с грохотом возле железной дороги, ведущей к побережью. Над окопом со свистом пронеслись осколки железа.

— До нас добираются, — заметил Хруль. — Прячься, братцы!

Бартошак чуть приподнялся, и в тот же момент раздался оглушительный грохот взрыва, на бруствере окопа заплясал рыжий веер огня.

Мат мягко осел на землю…

Земля вокруг первой вартовни, казалось, вздымается и опадает, артиллерийские снаряды и мины тяжелых минометов взрывались в непосредственной близости, обдавая стены горячими порывами воздуха, осколки щелкали по камням, внутрь то и дело врывались языки пламени. Солдаты припали к стенам, кое-кто присел на корточки, прижав голову к коленям.

— Ну, братцы, — произнес Треля, — читай отче наш. Кажись, пришел нам конец.

Никто не ответил ему и даже не пошевелился; только плютоновый Будер взглянул на него так, что он машинально стал ощупывать свои карманы в поисках сигарет.

— Держи, — Будер подсунул ему свою пачку, — закури и не мели ерунды. — Палят, как обычно.

Треля взял сигарету, сунул ее в рот, покрутил головой.

— Ты же слышишь. Все слышат. Садят как сумасшедшие.

— Ничего. Выдюжим.

— А может, и нет.

Будер придвинулся ближе к капралу. Зло цыкнул:

— Я тебе уже сказал…

— Ладно, ладно, но в конце концов они нас добьют. Не сегодня, так завтра…