Игорь Николаев - Линия фронта

— Разрешите идти? — спросил Евгений.

— Ступай, саперик. Рад я… — Генерал не успел докончить фразу, из щели раздался голос связиста:

— Товарищ генерал, срочно!

В первый же день оборона противника была прорвана на десять километров в глубину и до пятидесяти по фронту. На следующий день на этом направлении ввели в прорыв фронтовую конно-механизированную группу, в результате через два дня после начала наступления советские войска завершили окружение витебской группировки немцев и ворвались в Витебск. На этом же направлении для развития успеха вводилась в сражение танковая армия.

Роту Крутова, как, впрочем, и весь инженерно-саперный батальон, назначили сопровождать танки. На марше, километра за два до рубежа ввода, когда началось расчленение колонны, Евгения окликнул майор Зубов. Они на секунду встали вблизи немецкой траншейки, мелкой и запаханной снарядами. Всюду виднелись свежие следы боя, в самой траншейке валялись трупы и какие-то обломки; у темного лаза в подземное убежище чернели на песке рассыпные грампластинки, на одной отсвечивала латунная гильза, Зубов задел ее концом свисающей в руке склейки. Евгений увидел на сотке четко вычерченную коричневым карандашом систему немецкой обороны с изломами траншей, огневыми точками, проволокой и минными полями.

— Туго придется саперикам… Ну, на дорожку! — Зубов побрякал флягой. — Успехов!..

— Уж как придется, — согласился Евгений.

— С разведгруппой в тыл не желаешь?

Ответа Зубов не стал дожидаться, а вскочил в подошедший «виллис» и укатил вслед за танками.

Вскочил на подножку саперного грузовика и Евгений.

Он пробовал думать о предстоящем бое, настороженно, как всегда в таких случаях, ждал первого выстрела, знал, что вот-вот все начнется, но связно думать обо всем этом не мог. Он не сомневался в правильности своих действий — его саперы были распределены по танковым ротам и взводам, с ним находилось в резерве лишь отделение Наумова, — и может быть, эта уверенность в успехе была той внутренней пружиной, которая постоянно поддерживала его решимость и упорство в бою. Однако после разговора с майором Зубовым на душе Евгения осталась тень беспокойства, он подумал, что кто-то же должен идти в тыл… Такое заключение показалось ему недостаточно определенным, ничего не изменило в его состоянии, он себя обругал и вдруг решил, что именно он и должен пойти с разведгруппой: если не он, то кто же? У него свалилась гора с плеч; мысли его вновь обрели легкость и независимость, все встало на свои места, все было ясно. Евгений высунулся из кабины и посмотрел вперед, но Зубова уже не было. Машина медленно ползла в общей колонне, по гусеничным следам, и было видно, как танки веером сместились влево и вправо, перестраиваясь в боевой порядок. Из-за рева множества моторов Евгению заложило уши, он ничего не слышал. В кабину заносило песок, мелкая пыль слепила глаза, хрустела на зубах. На ухабе машину тряхнуло, мотор заглох, но Евгений еще секунду сидел, чего-то ждал; потом открыл дверцу, выбрался наружу и различил стук немецкого пулемета. По этому одинокому пулеметчику, неравномерно и нервозно выстукивающему свою преждевременную очередь, он решил, что немцы здесь не усидят; Крутов подступил к борту и помог солдатам толкнуть грузовик, они катили его, покуда на чихнул и не принял обороты мотор.

Справа панораму заслонял березовый перелесок, зато слева открылся простор на несколько километров, и в эти минуты представился не частый случай видеть, как танки развертывались в атаку. Боевые машины расчленились повзводно, не останавливаясь, устремились вперед.

Впереди танков Евгений различил жидкую, едва заметную линию нашей пехоты. Стрелки лежали метрах в двухстах от немецкой траншейки в мелких, наспех вырытых ячейках и опасливо оглядывались, готовясь пропустить через себя стальную лавину. Откуда-то издалека ударили тяжелые орудия, огонь их был не густой, над немецкой обороной поднялись лишь редкие выбросы земли.

Перед немецкой траншеей, по донесениям инженерной разведки, сплошных минных полей не обнаружено, однако же и чистые проходы никто не гарантировал. Кто-кто, но сапер-то знал, как разведывать мины под носом у противника! Это только на штабных картах все помечено тютелька в тютельку; на самом же деле взрывы зачастую начинались как раз там, где были обозначены проходы, а через жирно помеченное на карте минное поле свободно шли танки, машины, пушки, люди… Бой в глубине — сплошные неожиданности.

Танки перевалили через свою пехоту, стали развертываться уступами влево и вправо. Коротко, с металлическим скрежетом заговорили их пушки. По всему полю вздулись белые шарики, но танковые выстрелы не находили, похоже, целей, маленькие, после дальнобойных снарядов, разрывы их не опасно цепляли брустверы, поклюкали заметный простым глазом бугор НП и поредели. Тяжелые машины ползли неровно, образуя в строю изломы. Евгений забеспокоился — попадут ли они на проходы — и побежал за своим грузовиком.

Немцы не отвечали. Казалось, танки с ходу прошьют жалкую траншейку, и бой подвинется дальше. Но вот из грома выстрелов выделились новые звуки, над полем боя зависли ширококрылые штурмовики, они вытянулись цепочкой и навалились на позиции врага. «Зачем они?» — подумал Евгений, но тут же увидел, как загорелся танк; присмотревшись, заметил еще одну пылающую машину и убедился, что противник начал стрелять. «Вот зачем…» Правый фланг по-прежнему не просматривался, на левом танковая лавина воткнулась острыми изломами в немецкую позицию, а в центре танки нарвались на мины. Евгений это понял не сразу, а лишь добежав до горящей тридцатьчетверки — ее занесло, она уткнулась в сломанную березу. В гусеничный след лилось откуда-то из-под брюха масло, оно стекало под уклон; Евгений бросился к горящему танку прямо по жирным потекам на рифленном траками песке. Лишь добежав, он осознал, что проскочил по заминированному участку.

На корпусе, прикипев руками к башенной скобе, застыли двое мертвых саперов, еще двое сидели у сломанной березы, эти были ранены. Евгений кинулся к ним.

— Тряхнуло маленько, — встретил его Пинчук. Голос у него был молодой, ломкий, и Евгений вспомнил, как он засунул Янкину под хлястик наклейку от консервной банки… Сейчас ему рассекло осколком губу, но он уже пришел в себя и помогал дружку.

Подъехавший саперный автомобиль тоже юзом пронесло на минное поле. Впрочем, никто толком не знал, где оно начиналось, это поле. Резервное отделение ссыпалось через задний борт, несколько саперов подхватили раненых, другие с лопатами кинулись песком сбивать с моторного отсека желтые языки; огонь удалось потушить, но танк вышел из строя. Оглушенный взрывом экипаж по одному выползал из донного люка. Два других танка елозили, как утюги, взад-вперед, не решаясь идти на мины. Нужно было делать проход.