Сергей Прага - Да, был

Этим неприятности не кончились. Пять эшелонов подверглись в пути нападению партизан. В районе Гомеля, по приказу, подписанному генерал-полковником Йодлем, один из полков дивизии был остановлен и занялся прочесыванием крупного лесного массива — убежища партизан. Полк понес чувствительные потери и сильно запоздал в район сосредоточения.

Свою восточную кампанию дивизия начала не так, как мыслил Кейтель. Многокилометровый марш к рубежу развертывания проходил в постоянной тревоге и сопровождался бесконечными мелкими стычками с неуловимым противником. А в итоге, за время передвижения от Арнема до местечка, откуда дивизия фон Зальце была введена в бой, из ее состава убыло около двух тысяч солдат и изрядное количество техники.

По поводу «ножа в масло» также произошел просчет… «Где нож? Какое масло? — раздраженно думал фон Зальце, впиваясь глазами в жирную линию на карте. — Откуда Вилли взял «деморализованную оборону»? Посмотрел бы он, как полк дивизии будущего генерал-губернатора ровно неделю топчется перед дрянной высотой с отметкой «81.9» посреди необъятного картофельного поля. А сколько таких высот до Апшерона?»

Фон Зальце тяжело вздохнул, посмотрел на часы и громко позвал:

— Лейтенант Капп! Адъютант!

…Офицеры входили по старшинству. Пропустив последнего, адъютант прикрыл дверь, ступая на носки, подошел к столу, достал из портфеля конверт с несколькими сургучными печатями и почтительно протянул генералу.

Фон Зальце, накинув на кончик носа старомодное пенсне в тоненькой золотой оправе, придержал его двумя пальцами и оглядел собравшихся.

— Господа, только что получена директива. Фюрер недоволен тем, что военнослужащие германской армии, вступая в борьбу с бандитами на Востоке, не всегда действуют так, как требуется. Безжалостности, вот чего не хватает нашему доблестному солдату. В связи с этим фюрер приказывает:

— «Первое. В бандах противника фанатичные коммунисты. Они не гнушаются никакими актами насилия. Наша борьба против них отныне не должна иметь ничего общего с рыцарским поведением солдат или правилами Женевской конвенции. Борьба против банд на Востоке должна вестись самыми жестокими средствами. Иначе мы в ближайшее время окажемся бессильными перед красной чумой. Поэтому войска имеют право и обязаны применять любые средства, без ограничений. Даже против женщин и детей. Проявление благородства явится преступлением по отношению к себе, к германскому народу…»

Фон Зальце, наклонив голову, поверх пенсне оглядел подчиненных, застывших в почтительных позах, окончил чтение первого параграфа. Передохнул и продолжал:

— «Второе. Ни один солдат германской армии за свое поведение в бою против бандитов и их сообщников не может быть привлечен к ответственности ни в дисциплинарном, ни в судебном порядке…»

Фон Зальце скороговоркой закончил чтение параграфа — о последствиях невыполнения приказа, снял пенсне, торжественно произнес:

— Подпись: начальник ОКВ генерал-фельдмаршал Кейтель, — и, сразу резко изменив тон, продолжал:

— Господа, мы уже знаем, что такое война в России. Исходя из только что прочитанного и основываясь на опыте, приобретенном с того момента, как дивизия оказалась на Востоке, я решил опубликовать свой приказ. Лейтенант Капп, читайте…

Скрестив руки на груди, генерал замер. Адъютант читал медленно. После каждого параграфа следовала пауза. Как бы утверждая пункт за пунктом, фон Зальце кивал головой. Наконец лейтенант объявил:

— Параграф одиннадцатый, — и, выделяя каждое слово, прочел:

— «Русские солдаты и младшие командиры очень храбры в бою. Даже отдельная маленькая часть всегда примет атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческое отношение к пленным. Уничтожение противника огнем или холодным оружием должно продолжаться до тех пор, пока противник не станет безопасным. Фанатизм и презрение к смерти делают русских противниками, уничтожение которых обязательно…»

Едва Капп прочитал подпись, фон Зальце хлопнул ладонью по столу:

— Да, да… Это так… Так! Иначе мы месяцами будем торчать на одном месте, как… — Не закончив фразу, он повернулся и сурово уставился на одного из офицеров: — Полковник Хольфсготт, доложите: долго ли вы будете топтаться перед несчастным бугорком? По какой причине ваш полк не может взять высоту?

Низенький полковник с аккуратно причесанными, редкими седеющими волосами вскочил, как подкинутый пружиной.

— Господин генерал-лейтенант! Осмелюсь доложить: по той, о которой вы изволили указать в приказе. Русские упорно контратакуют намного превосходящие их силы. Высота восемьдесят один девять обошлась мне более чем в пятьсот человек и десять танков. Ее обороняет, по меньшей мере, усиленный батальон…

Фон Зальце торопливо вышел из-за стола, вплотную подошел к Хольфсготту, двумя пальцами рванул пуговицу на его мундире и, глядя сверху вниз на незадачливого полковника, брызжа слюной, заорал:

— Отговорка! Ваш полк опозорил славные традиции дивизии! Ваши солдаты трусы! Дайте заявку на авиацию! С лица земли снесите проклятый бугор!..

Лицо фон Зальце побагровело. Он круто повернулся на каблуках, на ходу стараясь расстегнуть крючки на воротнике кителя, возвратился на место и отчетливо сказал:

— Приказываю… Там, где пехота сходу не выполняет задачу, — требовать авиацию. Мы должны, как нож в масло, врезаться в деморализованную оборону противника… Если высота восемьдесят один девять мешает нам — она мешает величию Германии. Уничтожить высоту!.. Стереть!..

ВЫСОТА 81.9

Шестые сутки идут бои на рубеже. Выполняя приказ командования, дивизия сдерживает превосходящие силы фашистских полчищ, рвущихся к Волге.

Шестые сутки рота старшего лейтенанта Русина с приданными подразделениями усиления обороняет высоту «Отметка 81.9», увенчанную каменной часовней.

Так значится на карте начальника штаба полка. А по сути дела высота эта не более, как незаметный бугорок на широкой равнине.

И часовни нет. Еще в 1933 году ее разобрали, тесаные камни увезли, и только в толще бугра сохранился погреб с массивными стенами, перекрытыми мощными сводами, способными выдержать попадание тяжелого снаряда.

И усиленной роты нет — всего тридцать человек…

Как и рассчитывало командование, именно высота «Отм. 81.9» стала тем камешком, о который на этот раз споткнулись фашисты.

Шестые сутки гудит, стонет земля. На высоту обрушиваются тысячи смертоносных снарядов, мин. Черными фонтанами взлетает сухой чернозем, высота утопает в густом зловонном дыму. С наблюдательного пункта командира полка кажется — все! Не выдержали люди, нет людей, и вот-вот через бугор поползут танки с черными крестами на броне.