Сергей Прага - Да, был

Отобранных сто человек рассадили в автофургоны. Сперва машины катились по гладкому асфальту, затем по булыжной мостовой… Позади осталось много сел со злыми собаками. Свернув на грунтовую дорогу, машины, поминутно петляя, начали взбираться на подъем. По крышам громко хлестали ветви деревьев.

Наконец остановились. Прильнув к узкой щели иллюминатора, Русин увидел кусочек ночного неба, одинокую звездочку и острый край молодого месяца.

Пленных не выпускали. Всю ночь надрывно гудели моторы. С рассветом загремел наружный запор. Дверь распахнулась. Русин огляделся: огромная лесная поляна, а на ней, кроме арестантских фургонов, десятка два груженых многотонных машин.

Вскоре скомандовали построение, и не успел штурмфюрер СС пересчитать узников, из-за кустов на поляну влетел «Ганомак» Блашке…

— Вот что, — Блашке зябко поеживаясь, прохаживался перед строем, — вы привезены для того, чтоб построить сооружение. Работа не очень тяжелая, но потрудиться придется. Не в моей привычке запугивать, но предупреждаю! За строительство отвечаю я, и за малейшее нарушение, — запомните: за ма-лей-шее! — Я сам буду расправляться, не наказывать, а рас-прав-лять-ся! Понятно? Работы на два месяца. За каждый съэкономленный день — особая награда. Кое-кто из вас знает меня, они подтвердят: группенфюрер Зепп Блашке зря не скажет. А я говорю: война кончилась. В Женеве открылись мирные переговоры. Это ваша последняя работа. Вскоре вы перейдете в ведение Красного Креста. Постарайтесь. Кормить вас будут лучше, чем в шталаге. Курящим выдадут табак…

«ПЕРЕГОВОРЫ В ЖЕНЕВЕ»

…Только к исходу десятых суток лагерь был оборудован. Вокруг поляны натянули колючую проволоку в несколько рядов, за ней устроили завалы, — их тут же заминировали. У въезда на поляну поставили вышку, — на нее сейчас же забрался эсэсовец, вооруженный ручным пулеметом. Собрали два дома-барака, поменьше — «штаб» дежурного по лагерю — для эсэсовцев, другой — для капо. Сколотили несколько сараев и два навеса.

Для военнопленных предназначался длинный барак без окон, со сплошными нарами. Площадь вокруг барака заминировали, оставили метровую дорожку от единственной двери, мимо «грибка», под которым постоянно стоял часовой — капо, к кухне и в зону. Барак был готов только на шестой день…

В течение пяти ночей пленных запирали в арестантских автофургонах.

Весть о женевских переговорах взбудоражила пленных. Уже в первую ночь в машине, где, кроме Русина и его друзей, оказались Сергеев и Павлов, разгорелись споры.

— Не верю, — убежденно говорил Русин. — Вчера еще шли жаркие бои, а Геббельс кричал о войне до победы, и вдруг… Это Блашке «отлил пулю», чтобы мы из кожи вон лезли… Чтоб не пытались бежать… Нам надо быть начеку. Просто так эсэсовскому генералу не поручат наблюдать за строительством обычного бункера… Тут что-то не то…

Сергеев нервно возражал:

— Бросьте, бросьте… А почему бы и не быть мирным переговорам? Ведь не бывает войны до последнего солдата… Вы говорите: «Вчера еще шли жаркие бои…» И если даже вчера шли бои, это не значит, что сегодня не собрались уполномоченные воюющих сторон…

Павлов соглашался с Сергеевым, и тоже горячо отстаивал возможность переговоров.

…После переселения в барак, где на нарах можно было лечь, вытянуться, при желании перевернуться с бока на бок или сесть, не боясь потревожить с трудом примостившегося, усталого товарища, военнопленные облегченно вздохнули.

Теперь все сто человек обсуждали вероятность мирных переговоров.

Русин и здесь пытался убедить товарищей в подвохе со стороны Блашке, но его мало кто слушал.

Старший лейтенант махнул рукой, — всех не переубедишь, — но друзьям втолковывал: переговоров не может быть, если они и ведутся, неизвестно, как проходят и чем закончатся. Во всяком случае, говорить будут не один месяц. А стоит ли ждать, если карта Германии зашита в подкладке тужурки, пистолет надежно прибинтован к телу, а поляна, хотя и заминирована, как бы ее не охраняли, не шталаг, не каменоломня. Лишь бы узнать, что за лес окружает ее…

— Правильно, — согласился Вальц. А Иберидзе обиделся даже:

— Кацо, мы не малые ребята, зачем ждать окончания переговоров.

Наконец приступили к рытью котлована. Из ста человек девяносто восемь распределяли на земляные работы, одного назначали в помощь повару, другого — обслуживать охранников. Копали кирками, ломами, лопатами. Землю откатывали ручными тачками.

Однажды Русин получил задание сколотить рассыпавшуюся тачку. В трех шагах от него на куче бревен сидел капо. Он безучастно наблюдал за Русиным и в который уже раз обдумывал никак не поддающуюся объяснению мысль: группенфюрер упорно стремится ускорить темпы строительства. Так почему бы ему не затребовать экскаватор и два-три самосвала. Лопатами многого не выкопаешь. Хорошо, зима мягкая, а если закрутят метели и ударят морозы? В мороз не очень-то приятно торчать на дворе!..

Неожиданно к капо подсел Гисс, до сих пор избегавший Русина. Гисс угостил капо сигаретой, закурил сам, и между ними завязалась неторопливая беседа. Строительство никому не нужного бункера, если даже Блашке переселится в лагерь, все равно раньше февраля не закончится. Отрыть котлован до скального основания, отлить из бетона казематы, — не так просто. Взбрело же в голову начальству именно здесь оборудовать склады снарядов к секретному оружию? Пока все будет готово, русские шагнут к Бугу… По всему видно, фрау Гисс в одиночестве справит рождественские праздники и встретит Новый год.

Тут Гисс похлопал по плечу собеседника, добродушно посмеиваясь, сказал:

— Да и твоя будет скучать… Она уже и сейчас скучает. В «штабе» я видел два письма на твое имя. Если хочешь — сбегай за ними, а я присмотрю за этим чудаком.

Обрадованный капо побежал в штаб.

Торопясь использовать момент, Русин забросал Гисса вопросами.

— Мы в Шварцвальдском лесу… Отсюда до швейцарской границы сто, а до Рейна — семьдесят километров… — отвечал Гисс. — Никакие переговоры не ведутся… Красная Армия громит врага… Из газеты узнаете многое… Ловите…

…После отбоя вокруг Русина собралось человек двадцать. Лежа на животах, голова к голове, они с любопытством рассматривали схему Восточного фронта, помещенную в газете.

Жирная заштрихованная линия тянулась от Волхова, через Ленинград, Великие Луки, западнее Витебска, Овруча, Белой Церкви и Запорожья и терялась где-то у Одессы. Русин читал, переводил и комментировал обзор «специалиста»: фронт стабилизировался. Немецкие войска находятся на рубежах, с которых весной начнется победоносное наступление. Фюрер приказал оснастить армию к этому времени секретным оружием.