Вацлав Подзимек - Над нами синее небо

— Где же Петерка и почему Нетопил так глупо улыбается, коль идет лишь один? — не сдержал генерал своего раздражения и обратился к капитану, как бы надеясь получить от него ответ.

Мужчины подошли к подполковнику, начались переговоры, и даже на отдалении в несколько сот метров по жестикуляции наших было понятно, что не все в порядке. Целую минуту человек, сопровождавший Нетопила к нашему подполковнику, махал у последнего перед лицом какой-то бумагой. Работали фотоаппараты и кинокамеры. Генерал с капитаном видели, как подполковник отвел Нетопила в сторону и что-то объяснял ему. Затем взял поручика под руку и как бы подтолкнул его, чтобы тот перешел на нашу землю. Все это снималось на пленку. Наконец подполковник сказал несколько слов остальным и вместе с Нетопилом медленно направился в сторону домика.

Генерал был бледен и с трудом переводил дыхание, иногда даже сипел. Он быстро спустился в первый этаж. Когда наконец открылась дверь и вошли подполковник с Нетопилом, он взволновался:

— Что же здесь происходит?! — и уставился на Нетопила: — Где Петерка? Как это так, что ты возвращаешься один? — Затем сильно закашлялся.

Это позволило подполковнику подать голос:

— Товарищ генерал, ефрейтор Петерка попросил политического убежища.

При этих словах поручик Нетопил заплакал.

Генерал тяжело опустился на скамейку и вытер с лица пот. После минутного молчания встал и, не обращая больше внимания на присутствующих, крикнул:

— Едем, Елинек! — и вышел.

Капитан растерялся, понимая, что нельзя в таком состоянии оставить Нетопила, и в то же время опасаясь за состояние здоровья генерала. Но быстро принял решение. Вышел вслед за командиром и сказал:

— Товарищ генерал, позвольте мне ехать в машине вместе с Нетопилом.

Генерал не ответил, хлопнул дверью и приказал водителю ехать.

«Фляжка сегодня останется невыпитой», — подумал капитан и одновременно отметил, что впервые осмелился открыто не согласиться с мнением генерала. Наверное, сыграло свою роль то, что он одет в гражданское. Однако главным было чувство, что он поступил правильно. Ведь Нетопил, у которого даже не спросили, что он пережил, именно сейчас, когда он вновь оказался на земле своей родины, больше всего нуждался в добром человеческом слове. Генералу, возможно, тоже будет нелегко на обратном пути, если начнется приступ астмы. Но капитан не врач, чтобы оказывать помощь. Он политический работник и не может бросить человека, ожидающего слова, которое может стать решающим для всей его жизни.

— Ну расскажи, что случилось, — обратился капитан к Нетопилу, устроившись с ним на заднем сиденье автомашины. Он надеялся, что теперь, в спокойной обстановке, во всем разберется и все выяснит.

— Делал то, что мог, — ответил поручик. — Я Петерку учил, что надо говорить, и беспокоился за него. Но его отделили от меня, и я уже не мог на него влиять. Они принудили его остаться.

Это было все, что смог выяснить капитан за всю дорогу.

— Ничего не предпринимай, — закончил трудный разговор капитан, когда приехали в Прагу. — Отдохнешь, выспишься, а потом ко всему вернемся снова.

Перед помещением, где Нетопил должен был провести остаток дня и нынешнюю ночь, поручик вдруг спросил:

— А как докажешь, что все, что я говорю, правда? Ведь нет свидетелей того, что я вел себя как офицер и коммунист.

— Будем тебе верить, — ответил капитан. Вместе с подполковником они проводили Нетопила.

На следующий день был составлен подробный протокол допроса Нетопила, и его, очень взволнованного всем случившимся, направили на отдых. Капитан не стал читать протокол. Он хотел услышать все непосредственно из уст Нетопила, потому что понимал: строгая официальная запись не может в достаточной мере передать чувства человека.

Подождал несколько дней и затем заехал за Нетопилом. Стояла сухая погода; они целый день ходили по лесу, и поручик рассказывал. Как будто то же, что и для протокола, и все-таки иначе, со всеми своими сомнениями, чувствами, впечатлениями. Было видно, что Нетопил доверяет капитану и рад возможности снова, без секретаря, ведущего запись показаний, сказать обо всем, что его переполняло, давало ему спокойствие и ясность. Это было происшествие, которое капитан позднее для себя назвал: «Восемь с половиной сбитых».

В тот роковой день, когда Нетопил и Петерка летели в Западную Чехию, стояла действительно прекрасная летная погода. И как раз в тот момент, когда они уже начали готовиться к посадке, Нетопил вдруг понял, что под ними незнакомая местность. Попытался сориентироваться, но напрасно.

— Выходит, мы сбились с пути, дружище, — произнес Петерка.

Перелет государственной границы был бы опасным. Нетопил решил изменить курс на сто восемьдесят градусов, но обнаружил, что горючее на исходе. Оставалась единственная возможность — вынужденная посадка. Объяснил Петерке, как вести себя в случае толчков при посадке, однако приземление на опушке леса в целом прошли гладко. Выйдя из самолета, увидели, что к ним бежит какой-то мужчина, похожий на лесничего.

— Где мы? — спросил его Нетопил.

— Вы из Чехословакии? — ответил мужчина вопросом на немецком языке, который сносно знал Нетопил.

— Поняли, что дело — дрянь.

— Вы заблудились или перелетели? — задал мужчина следующий вопрос, который Нетопил перевел Петерке.

— Заблудились.

— У вас есть спички? задал третий вопрос мужчина и, выслушав положительный ответ, покивал головой и удалился.

Тут поручик спохватился:

— Мы должны сжечь служебные документы!

Над огнем они пожали друг другу руки и пообещали, что будут поступать, как положено военнослужащим народной армии, затем пошли в ближайший населенный пункт.

В полицейском участке их приход вызвал переполох. Сидевший за большим дубовым столом в кабинете начальника толстый полицейский даже побледнел. Он видел такую форму первый раз в жизни и подумал, что пришли русские. У Нетопила создалось впечатление, что он готов поднять руки вверх. Успокоился лишь после того, как услышал их объяснения.

Затем толстяк начал действовать. Вызвал троих подчиненных, на лицах которых было написано явное недовольство тем, что их побеспокоили, и разогнал детей, облепивших окна полицейского участка. Двух полицейских послал с Петеркой посмотреть, где находится самолет. Потом кому-то позвонил по телефону. Нетопил сразу понял, с кем он говорит. Толстяк встал по стойке «смирно» и лаконично, в кратких и точных формулировках доложил о происшествии.

Через короткое время перед полицейским участком остановилась автомашина. Из нее вышел мужчина средних лет и сразу же, как только вошел в комнату, проговорил: