Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

А после отпуска самым отпетым из них, самым опытным и бесстрашным — это им было объявлено за закрытыми дверьми — надлежало выполнить наиважнейшее задание за всю войну.

— В феврале Сталин, Рузвельт и Черчилль должны встретиться в Ялте. Нам удалось проникнуть в эту тайну наших врагов. Вы будете выброшены в Крыму, близ Ялты. Ваша задача — убить Сталина, Рузвельта, Черчилля! Этим вы решите исход всей войны!

Вслед за этим сногсшибательным заявлением генерал провозгласил троекратный «хайль» за Адольфа Гитлера.

Штудент знал: и из этой операции ничего не получится.

Итак: действия гитлеровской пятой колонны потерпели крах. Скорцени, Хейдте, Пайпер — все эти асы диверсионно-разведывательных акций бесславно провалились. Но в тылу союзных армий активно действовала другая пятая колонна, вносившая дезорганизацию и хаос в работу тыловых армейских органов…

«Саботажников» насчитывалось много тысяч. Это были американские дезертиры на Европейском театре военных действий. Большинство из них осело в Париже и жило за счет разворовывания военных поставок, включая спекуляцию бензином.

В одном только тюремном бараке в Париже содержалось 1308 арестованных американцев, причем более половины из них обвинялось в хищениях. В другом месте 180 офицеров и рядовых обвинялись в угоне целого поезда с мылом, сигаретами и другими продуктами. У каждого из арестованных было отобрано по меньшей мере 5000 долларов.

«Этот район начинает походить на Чикаго при Аль Капоне, — заявил полковник Бурмастер, начальник военной полиции базы района Сены. — Они угоняют целые грузовики. Один майор за пару недель перевел домой 36 тысяч долларов».

Около девятнадцати тысяч человек — более дивизии! — расхищали продукты, необходимые их товарищам в Арденнах. Они грабили все — от продуктов питания до целых грузовиков. Крали бы патроны и танки, если бы на них был спрос на «черном рынке». Но главный спрос был на спиртное, нейлоновые чулки и обувь.

«Ди-ди-ди-да!» — раздался стук в дверь. Ребята пришли возбужденные, веселые. Землянка сразу наполнилась разноязычным говором.

— Мы разбили три машины БМВ по две с половиной тонны, — гордо сообщил Эрик Виктору. — Один «даймлер-бенц». Взяли продукты! Это была какая-то интендантская часть.

— И он их отпустил! — почти крикнул Король. — Немцев отпустил на все четыре стороны! Толстовец он, что ли! Тоже мне — непротивление злу и насилию!

— Ведь Новый год на носу! — улыбнулся Эрик. — И пожилые они, деды фольксштурмисты. Чего с них взять!

— А перед этим он не захотел стрелять по власовцам! — продолжал жаловаться Король. — Я, говорит, по русским не могу стрелять! Да какие же они русские! Власовцы! Обыкновенные фашисты!

— Успокойся, брат! — сказал Виктор. — Мы разные люди, по-разному смотрим на разные вещи, но не должны ссориться. Мы обязаны стремиться лучше понимать друг друга. Вот американцы, например, верят в бога, а мы нет. И все равно мы союзники. Скажи, Эрик, ты верующий?

— А как же! Протестант. Правда, в церкви почти не бывал. В библейские сказки не верю, конечно, воспринимаю их как символы и аллегории. Но в общем, в некую высшую силу верую. Это на вас, большевиках, креста нет!

— А вот и есть, — усмехнулся Виктор и вытащил из-за пазухи золотой крестик.

У Эрика отвисла от удивления челюсть, но он сразу сообразил, в чем дело.

— Так это ведь крест не лейтенанта Красной Армии, а поручика РОА, — сказал Король. — Трудная у тебя, парень, работенка! И какая нужна для нее грамотенка!..

— Зато у фольксштурма мы шнапсом разжились, — объявил Карл. — Будет с чем встретить Новый год. — В руках у него появилась немецкая алюминиевая фляжка, обшитая замшей.

— А у меня для Виктора есть новогодний подарок, — с таинственным видом заявил Эрик.

Он вытащил из кармана бумажку. У Виктора сильнее забилось сердце: он узнал писчую бумагу Алоиза Шикльгрубера в голубую линейку.

«Простите нас, — писал Алоиз, — что мы не могли выбраться из деревни. У нас стало больше строгостей.

Дитрих вернулся из поездки в тыл. Дегрелль ездил на фронт. Модель, по слухам, справляет Новый год с фюрером. Все штабы на месте. Настроение у нацистов хуже, чем было на рождество, — наступление буксует.

Прибыл еще один «Пуфф» — бургомистр жаловался немцам на случаи изнасилования женщин Мейероде на рождество. С Новым годом — годом нашей победы! V!

Оставляю вам флягу со шнапсом. Больше не могу. Чарли».

Вот это подарок! Рацию, рацию, половину королевства бельгийского за рацию! Никогда не тосковал так Виктор по своей «Ребекке».

И проклятая хворь эта привязалась! Хоть ползком, а надо донести эти сведения…

— Алоиз-настоящий парень! — сказал Эрик, еще раз прочитав донесение из

Мейероде. — Молодчина Чарли! Бельгийский немец, а нам вовсю помогает, зная, что мы пытаемся навести американскую авиацию на его родное селение! Честно говоря, не хотел бы я быть на его месте.

— Видел я памятник в Страсбурге, — задумчиво произнес Карл. — Поразил он меня больше всех других военных памятников. Мать с двумя сыновьями, убитыми в первую мировую войну, причем один сын пал за французов, другой — за немцев. И много таких матерей было и есть в Эльзасе, Лотарингии и в этой части нашей Бельгии. Алоиз рассказывал мне, что его прадед дрался против французов на стороне немцев под Седаном, дед воевал с французами против немцев в первую мировую войну, а отец вместе с бельгийцами и французами в тысяча девятьсот двадцать третьем году вторгался в Рурскую область. Вот и разберись тут, кто прав, кто виноват. А Алоиз разобрался.

В 22.00 по берлинскому времени вся Германия слушала сводку верховного главнокомандования вермахта. По чьей-то оплошности германская «глушилка» перекрыла сводку Оберкоммандо. Вслед за сводкой кто-то распинался:

— Наши враги выдумали ложь о немецких зверствах! Нет и не было с нашей стороны никаких зверств ни в отношении русских военнопленных, ни в отношении освобожденного от цепей большевизма и от сталинского «рая» населения. Если верить московскому радио, то в вермахте просто не осталось бы патронов для ведения фронтовых действий после так называемых «массовых расстрелов». На самом же деле как освобожденное население, так и русские военнопленные в один голос заявляют, что они никогда не жили столь свободно и зажиточно, как при германской администрации! Ибо только двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года взошла над Россией заря свободы. И благодарные селяне и горожане рейхскомиссариатов Остланд и Украина просто нахвалиться не могли «Новым порядком». И еще одна гнусная ложь… Клянусь честью, что ни один германский солдат за всю восточную кампанию не посягнул на честь ни одной русской женщины. Поведение вермахта и СС безукоризненно. К тому же высокие расовые принципы немцев не позволяют им даже взглянуть в сторону русских женщин, так что ни о каком изнасиловании не может быть и речи…