Бодо Узе - Лейтенант Бертрам

Черт возьми, подумал Йост, что же это за дело, которым я занимаюсь? Почему, присягая, об этом не говорят вслух? Почему умалчивают об этом, когда заставляют нас приносить присягу?

Он захлопнул устав и поставил его обратно на полку. В ожидании Хааке он расхаживал взад и вперед по комнате.

Да что же это такое, терзался Йост, я обвинил человека в предательстве, а теперь сам себя спрашиваю, что же он, собственно, предал?

Почему это не напечатано черным по белому, ясными словами, как догмат веры?

И опять в ушах у него звучала маршевая музыка сегодняшнего утра. Он слышал топот колонн и незаметно наклонялся, чтобы твердо взглянуть в лица проходящих мимо солдат. Каждому по очереди. Поглубже заглянуть в глаза, направленные на него. В этих глазах сияла решимость. Решимость на что? Первая эскадрилья прошла, за ней — вторая. Зачем вторая эскадрилья? Зачем Хартенек? Зачем Бертрам? Солдаты, зачем?

Он видел маленький четырехугольник флага, полоскавшегося на северо-западном ветру. Вышитый черным кусочек шелка. О чем ты говоришь, полотнище флага? Зачем развеваешься на ветру? Какому делу я служу?

Что за странные вопросы одолели его? Йост хотел положить конец раздумьям. Он жаждал дела, которое потребовало бы всех его сил, заняло бы все его мысли.

И он отдал приказ подготовить к высотному полету новую, опытную машину. И сам спустился вниз, чтобы проверить ход подготовки.

У техников были весьма кислые лица. Наконец один решился сказать, что они думают:

— Уже очень поздно, господин подполковник!

Йост дал указание нагрузить самолет светящимися бомбами для выброски. Он натянул на лицо кислородную маску и сел за штурвал.

Тем временем Марианна блуждала по городу. После ухода Йоста она еще долго просидела на кровати. На сей раз победа осталась за ним. Она раздумывала, что ей делать. И опять приняла решение сознаться ему в своей связи с Бертрамом, сказать, что это не его ребенок. Она уже увидела себя на коленях перед ним… Но даже мысль об этом ее возмутила. Однако, если она как следует поплачет перед ним, он на все пойдет, он ведь боится ее слез. Какой же он все-таки трус! И конечно, он потом будет раскаиваться, будет чувствовать себя жертвой шантажа, будет пытаться, в свою очередь, шантажировать ее своим великодушием. Нет, лучше их жизнь не станет. Слишком сильна ненависть. Пощада может служить только оружием.

И тут она опять вспомнила угрозы Йоста в адрес Хайна. Йост хотел арестовать его, чтобы ранить ее. А значит, она должна помочь Хайну Зоммерванду, потому что он действительно ее любил. Необходимо его предупредить, дать ему денег, чтобы он смог бежать, наверняка ведь он без гроша.

Но она не знала, где живет Хайн. Да и хозяйственные деньги давно уже растратила, в последние дни покупала только в кредит. Чем же ей помочь Хайну?

Ни на что я не гожусь, сказала она себе и готова была уже снова сдаться. Но мысль, что она просто не вправе позволить Йосту торжествовать и эту победу, придала ей сил. Она бросилась к телефону и позвонила Эрике Шверин.

— Я сделала глупость, и мне срочно нужны деньги!

— Много?

— Да, двести или триста марок.

— А сто пятьдесят тебя не устроят? Ты хочешь купить новый плащ?

— Ладно, пусть будет сто пятьдесят. Только пришли мне их побыстрее. Что случилось? Я тебе в другой раз расскажу.

Марианна оделась. Посыльного она дождалась в саду. Буквально вырвала у него из рук конверт с деньгами и убежала. Она верила в счастливый случай, заклинала судьбу послать ей возможность совершить первое доброе дело в своей жизни. Она жаждала спасти Хайна Зоммерванда, жаждала ему помочь.

Она слонялась по узким улочкам, где щипец к щипцу стояли и сплетничали старинные дома. Хайна она не встретила. И непонятно было, где его искать.

Проходя второй раз через Рыночную площадь, она накупила каких-то бессмысленных мелочей, чтобы как-то оправдать в глазах зевак свои блуждания по старому городу, по припортовой улице, Крестовому переулку и опять по Рыночной площади и городскому парку.

Чем дольше она блуждала, тем теснее — как ей казалось — становился город.

Она с трудом решалась по второму и третьему разу заглядывать в улицы и переулки. Она уже знала их наизусть. Вот сейчас будет молочная, думала она, потом шорная мастерская, и она отворачивалась, чтобы опять не встретиться взглядом со старухой, которая следила за ней из окна на другой стороне улицы.

Но когда она пыталась представить себе, где скорее всего можно встретить Хайна, город казался ей бесконечно огромным. Она сомневалась уже, что вообще когда-нибудь встретит его, и плакала тихонько, про себя. На губах у нее дрожат слова предостережения, в кармане у нее деньги на случай бегства, а она никак не может его найти. Может, он бродит по тем же улицам, что и она, а может, сидит в одном из домов, так враждебно и безмолвно теснящихся на ее пути, сидит без совета и помощи. А может, его уже схватили. Может, вот сейчас, когда она о нем думает, его бьют. А как выглядит человек, которого бьют? Стоило ей закрыть глаза, как она видела его раны. Улицу захлестнула волна света, и улица закричала. Белыми неровными зубами Марианна прикусила губу так сильно, что боль успокоила ее, вернула ей ясность сознания.

За городом она миновала парк и свернула к огородам. Парк совсем иначе выглядел в тот вечер, когда она гуляла с Хайном, тогда было еще светло и на огородах еще зеленела картофельная ботва.

Марианна поплелась вверх по тропинке, с которой хорошо видна была дорога. Она хотела подождать здесь. Крики детей были для нее как песня. Марианна чувствовала, что вся горит, живот тянул ее к земле. Она вцепилась в зеленую деревянную ограду маленького сада.

На калитке висела дощечка, на ней неумелой вязью было выведено: «В. Кунце».

От калитки к дому вела дорожка, едва ли в полметра шириной. У дома на лавке сидел человек. Темная фетровая шляпа скрывала его лицо, видны были только старческий впалый рот и худой подбородок. Марианна испугалась этого старика. Остроконечные планки забора больно впивались ей в пальцы, но она не могла их разжать, как не могла оторвать испуганных глаз от человека перед домом. Старик закашлялся и поднял на Марианну маленькие суровые глаза.

— Вы тут кого-нибудь ждете? — спросил он. Голос его звучал враждебно. Он смотрел на ее залитое потом лицо, на ее большой живот. — Вам что-нибудь нужно? — опять спросил он, не сводя с нее колючего взгляда.

Марианна не смогла ответить ему. Она чуяла какую-то опасность, и притом совсем близко.

— Пожалуй, я принесу вам стакан воды, — сказал старик и поднялся.

Его темный пиджак был слишком длинен, рубашка без воротника была расстегнута, и видны были темные провалы под ключицами. Когда он шел, брюки на нем болтались.