Бодо Узе - Лейтенант Бертрам

Старика допрашивали с таким пристрастием, что он дважды терял сознание, его отливали водой и снова били. Он захлебывался кровью, но остался тверд, он, который не доверял никому, даже себе. Но себе он не доверял напрасно.

Потом, когда старика доставили в больницу и сразу положили на операционный стол, господин Вилле и тут не отходил от него в надежде, что старик, быть может, проронит хоть словечко, которое навело бы их на след беглеца.

Во время операции господин Вилле был близок к обмороку. Старику удаляли целые куски мяса, и смотреть на это было отвратительно. Сломанную руку положили в лубок, два раздробленных ребра загипсовали.

Советник уголовной полиции Вилле понимал суровость своей профессии. Он устал, но тотчас же взял себя в руки, как только в коридор из операционной вышел врач. Господин Вилле спросил его очень деловито:

— Сколько он, по-вашему, еще протянет?

Врач сдвинул очки на лоб, так что они нависали над светлыми бровями. И посмотрел на жирное, несколько бледное лицо полицейского.

— До утра, вероятно! — ответил он и потер руки так, словно опять мыл их.

— Не больше? Только до утра? — Замешательство господина Вилле было велико.

— Смерть может наступить и ночью.

Господин Вилле положил руку на плечо врача.

— Но я заклинаю вас, — воскликнул он, — важна каждая минута, каждый вздох. Он должен еще кое-что сказать.

Врач покачал головой и отвел взгляд, но от господина Вилле отделаться было не так-то просто. Если кто-то умирает после допроса, это еще куда ни шло, но если умирает, ничего не сказав, это уж никуда не годится.

Советник уголовной полиции умоляюще воздел руки к лицу врача. У того по левой щеке, от уха до подбородка, тянулся широкий шрам.

— Сделайте все, что только возможно! — молил господин Вилле.

— Тут уж ничего не сделаешь! — сердито буркнул врач.

— Но вы можете впрыснуть ему камфару! — покраснев от волнения, крикнул полицейский.

— Ему уже ничто не поможет, — отвечал врач.

— Боже мой, но не дадите же вы ему так умереть! — опять взмолился господин Вилле, отказ врача еще что-то сделать лишил его мужества.

Но доктор Керстен больше его не слушал. Он подошел к Йосту, смущенно топтавшемуся на месте. Йост уловил связь между тем, что здесь происходит, и своими действиями нынешним утром. Впервые у него закралась мысль, что и несчастье с Марианной тоже со всем этим связано.

Вслед за врачом к Йосту сразу же подошел и господин Вилле в своих скрипучих сапогах. Выжидательно и подобострастно он поблагодарил Йоста за «превосходную информацию».

Йост еще больше смутился. Врач стал извиняться, что заставил себя ждать. Положил руку Йосту на плечо, так что пальцы попали под погон.

— Ваша жена требует вас. Я полагаю, ей будет спокойнее, если вы с ней поговорите, — сказал он и повел Йоста с собой.

Господин Вилле без приглашения присоединился к ним.

— Не ожидал встретить вас здесь, господин подполковник, — произнес он излишне громко, а затем обратился к врачу: — На всякий случай я пошлю кого-нибудь покараулить нашего пациента!

— Ну, это уж слишком! — не скрывая враждебности, выпалил врач.

— Один из ваших подопечных? — с подчеркнутым равнодушием осведомился Йост, кивком головы указывая на дверь лифта, за которой скрылась каталка.

Советник уголовной полиции усерднейше кивнул. По-видимому, этот человек был связан с Хайном Зоммервандом, пояснил он и с гордостью обратил внимание врача на то, что интересовало Йоста.

— Поймите же, какое значение имеет для нас этот случай, — сказал он. — Темные дела, разложение в армии! Поэтому необходимо принять все мыслимые меры.

Под взглядом полицейского Йост кивнул. Он почувствовал, что именно этого от него и ждут. Ему стало стыдно, он сам не знал почему. Врач, казалось, был очень удивлен.

— Так я пришлю своего человека, — решительно заявил господин Вилле. — Иной раз люди что-то говорят и в последние минуты жизни. И даже довольно часто.

Коротко, неуклюже откланялся, громко крикнув: «Хайль Гитлер!» — и ушел, скрипя сапогами.

Йост пытался разобраться в своих мыслях.

— Что, собственно, случилось? — совсем тихо проговорил он.

— Ах, — сказал врач устало, — мой коллега из этого корпуса внезапно захворал, и я вынужден был его заменить. А ведь это больница, а не камера пыток. Пойдемте же отсюда, женское отделение в другом крыле.

Йост спросил:

— А что с Марианной?

И стал внимательно разглядывать шрам от сабельного удара на щеке врача.

Доктор Керстен провел его в свой кабинет. Он вызвал строгую сестру, с которой Йост уже встречался, и что-то шепотом сказал ей.

Эта манера из всего делать тайну — типичный признак старой школы, со злостью подумал Йост. Сидя в низком кресле, он смотрел в лицо врача, сидевшего за столом. Тот был пепельный блондин, с очень свежей кожей.

— Выкидыш не такая уж страшная вещь. Тут, правда, все несколько сложнее, но ваша жена вообще очень здоровая женщина. И мы можем надеяться, что она быстро поправится, не так ли?

Доктор Керстен с удовольствием понюхал свою сигару.

— Вас это, конечно, огорчает, — сказал он, — вы надеялись стать отцом. Вы так поздно на это решились — и ничего. Очень прискорбно. Тем более что это был бы сын.

Врач говорил очень быстро. Одну фразу за другой, часто не докончив предыдущую.

— Вам, вероятно, хотелось бы знать, каковы в будущем ваши шансы стать отцом? — спросил он, хотя Йост не сказал ни слова. — Немного придется с этим повременить. Но боюсь, что вообще ваши надежды могут не оправдаться…

Йост откашлялся. Врач на секунду умолк. Надвинул на глаза очки. Мешки под глазами у него подрагивали. И так как Йост продолжал молчать, он сказал:

— Так или иначе, а оснований вешать голову я не вижу! — И он снова улыбнулся. Посмотрел на часы и встал. Сестра Элизабет проводит вас к жене, — проговорил он, снимая халат и берясь за плащ. — Я прошу извинить меня, неотложные дела, лекция о защите от ядовитых газов во время воздушных налетов. Не беспокойтесь. Температура к вечеру поднялась. Но это еще ни о чем не говорит.

Прежде чем надеть фетровую шляпу, врач помахал ею в воздухе.

— В бреду ваша жена немножко фантазирует, — сказал он уже в дверях, не глядя на Йоста. — И говорит довольно забавные вещи. Надо ее немножко успокоить.

И он плечом толкнул дверь.

Затем явилась сестра Элизабет и повела Йоста к Марианне.

— Не больше пяти минут, — предупредила сестра, прежде чем приоткрыть дверь в палату, и, только заглянув туда, впустила Йоста к жене.

Марианна лежала головой к двери. Лицо ее было бледным и плоским, казалось, на нем нет ни носа, ни рта. Только огромные глаза сияли влажным блеском.

Под ее взглядом Йост поднял руки, словно хотел поклясться, что он не виноват во всем том, в чем она его обвиняет.