Бодо Узе - Лейтенант Бертрам

Перед глазами Йоста крутятся колеса катафалка. Их черные спицы перевиты серебряными лентами. Йост идет, опустив голову. Он видит только мостовую и катящиеся но ней колеса. Смутное чувство, овладевшее им в тот день, когда с Марианной случилось это несчастье, не покидает его. Разлад, бывший между ними при ее жизни, продолжается и после ее смерти.

В длинной похоронной процессии, идущей следом за Йостом, нет майора Шрайфогеля. Он не явился, так как не желает участвовать в церемонии погребения, которую будет проводить пастор Вендхаузен. Его национальное сознание не позволяет ему в этом участвовать, так он объяснил это жене, которая, правда, поначалу тоже не собиралась на похороны, но любопытство все же взяло верх.

Капитан Бауридль время от времени оборачивается к Альмут Зибенрот, которая идет в сопровождении обеих своих сестер. На девушках толстые осенние пальто, так как у них нет темных летних пальто. Капитан Штайнфельд подозвал к себе обер-лейтенанта Хартенека. Они беседуют о преимуществах моторов на тяжелом жидком топливе. Хартенек, впрочем, не слишком заинтересован разговором. Он почти с нежностью посматривает на Бертрама. Тот смертельно-бледен и часто на ходу закрывает глаза. Бертрам вспоминает синее платье Марианны, летний день в прошлом году. Каждое слово, сказанное ими тогда, запало ему в память. Он еще помнит, как она, когда он вышел из воды, провела по его плечу тыльной стороной ладони.

Путь до кладбища неблизкий. Когда наконец все добираются до места и обступают открытую могилу, Хааке вдруг преисполняется важности. Он полагает, что адъютант и здесь должен быть адъютантом. Больше всего ему хотелось бы указать каждому его место. С какой, например, стати, протискивается вперед Штернекер? Вместо того чтобы остаться сзади, он стоит у самого гроба.

Пастор Вендхаузен сегодня вещает, как с церковной кафедры. Он говорит о незыблемости вечного покоя, о царстве небесном, что превыше всех земных царств, о силе милосердия, что превыше всех земных сил, о всемогуществе господнем, что превыше всех земных могуществ. Все собравшиеся внимают ему. Речь над гробом несчастной Марианны — воинственная речь. Запальчивый голос пастора громко разносится но кладбищу. За могилой, между двух елей и темной туей, растет плакучая ива. Ее тонкие ветки свисают над могилой. На них уже проглянула первая свежая зелень.

Во время молитвы Завильский, крайне смущенный, поглядывает на Труду Пёльнитц. Ее оживление и красные щеки мало гармонируют с траурным собранием. Рядом с ней стоит графиня Шверин. Под черной вуалью она прижимает к губам платок. Она плачет по Марианне, она по-настоящему опечалена. Земля тихими струйками осыпается в яму. Эрика уверена, что, кроме Керстена, никто не знает о ее аборте.

И тут настает время прощания, гроб, принявший в себя тело Марианны, надо опустить в могилу. Шестеро могильщиков в синей форме с двух сторон подходят к гробу. В ногах его стоит седьмой, на синем форменном кителе которого красуется значок в виде серебряного плюмажика. Он командир, «фюрер» могильщиков.

Над гробом Марианны он выбрасывает вперед руку в фашистском приветствии и командует:

— Во имя божье!..

Шестеро могильщиков опускают гроб. Марианна мертва. Своими руками мы засыпаем землей ее тело. И никто его больше не увидит. Скоро ее забудут. Лишь иногда кто-нибудь еще скажет: какая она была красивая! Но если мы спросим его, он уже не будет знать, в чем была ее красота. Кое-кто будет хранить ее фотографии, но ни одна из них не скажет правды.

Тот, кто уже бросил на гроб комок земли, подходит к Йосту пожать ему руку, сказать несколько слов глубокого сочувствия или искреннего участия. Йост держится очень прямо. Широкие губы крепко сжаты. Его мужицкое лицо непроницаемо. И лишь когда к нему подходит бледный, с опущенными глазами Бертрам, у Йоста дергаются губы. Удивленно и подозрительно смотрит он на советника уголовной полиции Вилле, внезапно выросшего перед ним. Уж он тут вовсе ни при чем. Но он и его люди всегда и везде причем, такова их миссия. Никто, конечно, не поверит, что господина Вилле привело сюда сочувствие к Йосту или просто случайность. Он явился, чтобы записать речь пастора Вендхаузена, против которого скопилось уже немало улик. С этой своей надгробной проповедью он уже ступил на край бездны. Проповедь может стоить ему свободы. Пастора, конечно, посадят, в этом у господина Вилле нет ни малейшего сомнения. Он сам схватит его и докажет свою лояльность и бдительность. А проявить эти качества ему необходимо, так как он теперь знает, что Хайнрих Зоммерванд от него ушел. На его след напали слишком поздно, вместе с неким Георгом он удрал за границу. На пути к кладбищенским воротам небольшое общество рассеивается. Капитан Бауридль присоединяется к трем дочкам Зибенрота. Он, можно считать, помолвлен с Альмут, несмотря на анонимные письма, которые он получил. В них говорилось, что Альмут — любовница чуть ли не всех лейтенантов. Письма были подписаны так: «Ваши доброжелатели». Капитан Бауридль не стал проверять, не написала ли эти письма горничная майорши Шрайфогель. Он просто сжег их. Он подумывает о том, чтобы осенью жениться. Альмут заглядывает в его слегка выпученные, с красным ободком, глаза. Она понимает, со Штернекером или Хааке его не сравнишь, но он добрый человек, и, наверно, пора уж ей уйти из дому, обеим ее сестрам это тоже будет нелегко…

Эрика Шверин несказанно удивилась при виде направляющегося к ней Хартенека. Еще больше озадачил ее той, которым он к ней обратился:

— Вы лишились доброй подруги, — произносит он вполголоса. — Это очень прискорбно.

Он наклоняет свою птичью голову с носом-клювом к самому лицу Эрики. Она изумленно смотрит на Хартенека, на его злобную усмешку.

— Может быть, это послужит вам утешением в трудную минуту, если вы узнаете, что у вас еще есть друзья. До сей поры вы не нуждались в них, просто не обращали внимания на тех, кто готов был завязать с вами дружбу.

Хартенек на миг умолкает. Он и сам толком не знает, чего хочет. Но ему чудится, что он должен оградить себя от грядущих опасностей. Едва Эрика открыла рот, решившись дать ему отповедь, как обер-лейтенант добавляет:

— Можете быть уверены, графиня, я буду хранить вашу тайну так же надежно, как ваша бедная подруга. — Он не наслаждается ее замешательством. Щелкает каблуками и уходит. Вскоре он уже идет рядом с лейтенантом Бертрамом, у которого абсолютно отсутствующее выражение лица.

— Возьми себя в руки! — напускается на него Хартенек.

На другой день полуэскадрилья летит на остров Вюст. Пять самолетов взмывают в небо и делают три круга над городком. Летчики еще раз смотрят вниз, на переплетение улочек, на огороды и верфи, на маленькую гавань и белую полоску пляжа между морем и лесом. Они видят четырехугольную Рыночную площадь, старую ратушу и маленькое кладбище на окраине города, где покоится Марианна.