Лауренциу Фульга - Звезда доброй надежды

У Голеску немного отлегло от сердца. Боязнь, что в этот вечер начнется разбирательство случая в бане, исчезла. Он все-таки пристально посмотрел в глаза Ботезу, стараясь поймать его взгляд и внушить ему собственные мысли: «Черт тебя побрал! Говори что угодно, только ни слова о деле с генералом».

Между тем, если бы Голеску знал, как повернется дело, он не стал бы так храбриться.

В тот вечер, расставшись с начальником лагеря, Молдовяну уступил настойчивым просьбам Иоаны погулять вдвоем при луне. Спать им не хотелось. Недосказанную мысль Девяткина о замене генерала Кондейеску майором Ботезом на собрании, которое должно было все-таки состояться, нужно было еще реализовать. Ботез не мог восполнить те надежды, которые были связаны с присутствием и выступлением генерала. А может быть, удастся хоть в чем-то прояснить случай в бане? Вот что более всего беспокоило комиссара.

Своими мыслями он поделился с Иоаной:

— Могу поклясться, что виновник существует. С Кондейеску не мог случиться сердечный приступ ни с того ни с сего.

— Это ясно, — соглашалась Иоана. — Но кто виновник?

— Вот я и бьюсь над этим.

Втянутая, таким образом, помимо своего желания в разгадку тайны, Иоана вдруг встрепенулась, схватила комиссара за руку и остановила его.

— Знаешь что! Позволь мне провести один опыт… — Она помолчала немного, потом, вероятно сама удивляясь своей смелости, добавила: — Приведи Ботеза к постели Кондейеску!

— Опасно! — воспротивился комиссар, хотя ему самому такой опыт показался очень соблазнительным. — Если Ботез виноват, генерал не захочет его видеть.

— А если не виноват?

Молдовяну смущенно пожал плечами.

— Вот что я тебе скажу! — ответила Иоана. — Когда он увидит, в каком состоянии находится генерал, в нем заговорит совесть и он выдаст себя. В любом случае, — уточнила она с некоторой жесткостью в голосе, — стоит поглядеть, как он будет реагировать.

— И все-таки я боюсь! — возразил Молдовяну. — Разве не вы сами предписали, что генералу необходим абсолютный покой? Кто гарантирует, что такой сюрприз не станет для него роковым?

— Не беспокойся, — засмеялась Иоана, — нам приходилось возвращать людей к жизни.

— Не шути, Иоана!

— А я и не думаю. Такая встреча возможна только в присутствии докторов.

— И зачем тебе все это хочется сделать?

— Чтобы напомнить тебе, что я не только врач… У тебя есть возражения?

Молдовяну не смог скрыть волнения. Он схватил жену в объятия и расцеловал. Мысль о том, что Иоана принимает конкретное участие в его работе даже вот так, от случая к случаю, помимо своих обязанностей врача, доставила ему неожиданное удовлетворение. Когда-то он страшно волновался по поводу решения Марина Влайку послать ее работать в лагерь. Одна женщина среди такого количества мужчин! Теперь же Тома был счастлив видеть ее рядом, интересующуюся его заботами, готовую разделить с ним его ответственность за судьбы пленных.

И снова, в силу каких-то странных мысленных ассоциаций, он вспомнил удивление Девяткина после ее отъезда в Горький утром в первый день нового года.

На другой день пленные, находившиеся в карантине, под предлогом необходимости проведения полного медицинского осмотра были приведены в госпиталь. Один за одним проходили они перед Иоаной, которая сначала заполняла карточку, а потом направляла людей на соответствующий осмотр. Когда наступила очередь майора Ботеза сообщить свои необходимые данные, Иоана на мгновение, закусив карандаш зубами, склонила голову чуть в сторону и пристально посмотрела на него с тем вниманием, которое не входило в ее профессиональные обязанности.

Она резко поднялась и попросила его следовать за собой. Решив, что врач сама займется им, Ботез спокойно пошел за ней. Только после того как они поднялись на второй этаж и остановились перед изолятором, Ботез задумался относительно истинных намерений врача. Он вопросительно посмотрел ей в глаза, стараясь найти какое-то объяснение, чтобы хоть как-то отдалить очную ставку и подавить собственное волнение. Но Иоана не моргнув выдержала его взгляд и открыла дверь, приглашая войти.

Кондейеску был не один. С ним находился доктор Анкуце, специально вызванный на тот случай, если у генерала начнется приступ. Генерал не спал. Как обычно, он лежал неподвижно лицом вверх, казалось, равнодушный ко всему происходящему. Появление новых посетителей он почувствовал инстинктивно. Взглянув на Ботеза, генерал вздрогнул, глаза его заблестели. Иоана и Анкуце с максимальной внимательностью хмуро наблюдали за происходящим, готовые немедленно прийти генералу на помощь. Но их беспокойство было напрасным.

Губы генерала едва дрогнули, и он с трудом произнес:

— Дорогой Ботез… прошу тебя… скажи мне, это правда?

Майор застыл у кровати, сжав обеими руками железную табличку. Побледнев от испуга, он часто-часто заморгал глазами.

— Неправда, господин генерал! — поспешил он ответить. — То, что вам наговорили, неправда.

— Ботез… не обманывай меня… Ботез…

— Клянусь вам, господин генерал! Неправда. Голеску все выдумал, чтобы…

— Благодарю, — прошептал генерал, и слезы потекли по его щекам. — Благодарю, дорогой мой! Теперь я знаю, для чего следует жить.

Он лежал по-прежнему неподвижно, но теперь на губах его блуждала улыбка, дышал он глубоко, словно воздух неожиданно стал каким-то особым, облегчил его страдания и опьянил свежестью.

Этого было достаточно, по Иоана решила, что необходимо выяснить все до конца. Беседа, как таковая, состоялась уже в кабинете. Иоана подождала, пока Ботез придет в себя. По всему было видно, что встреча с генералом ошеломила его. Он понял, что теперь не уйдет от ответственности, и, еще не зная внутренних законов лагеря, ожидал самого сурового наказания. Интуитивно поняв, что творится в душе Ботеза, Иоана дала ему время прийти в себя, а затем сказала:

— Как видите, господин майор, я не случайно устроила этот визит. Генерал Кондейеску нам небезразличен, как небезразличен каждый из пленных. Ведь если одних лечишь на основе объективных данных — тиф, раны, дизентерия, — других нельзя вылечить, не зная, какие субъективные причины вызвали соответствующую болезнь. В значительной степени вы сегодня нам помогли раскрыть причину инфаркта: полковник Голеску! Но я прошу вас поподробнее рассказать, что же произошло в бане. Что именно придумал Голеску? О чем говорил генерал?

Ботеза решительно смущало странное положение, в котором он оказался: ему приходилось униженно оправдываться перед женщиной. До сих пор женщины были для него лишь предметом развлечения и привлекали его исключительно в чувственном отношении. Ему нравилось безраздельное господство над ними. Впервые он был вынужден признать существование на земле другого типа женщин, которые обладали непререкаемым правом судить о нем. Сидящая перед ним женщина была очень красива, молода, очаровательна, но взгляд и голос ее свидетельствовали о суровости, которую трудно было, а может быть и совсем невозможно, растопить салонной галантностью или дежурными комплиментами.