Диан Дюкре - Забытые

Женщины выпили кофе, съели хлеб до последней крошки; пришло время для самого опасного занятия – поиска туалета. Все предоставляют Сюзанне право первой открыть дверь барака. За ее спиной женщины осторожно делают пару шагов, передвигаясь гуськом, затем расходятся кто куда. Внезапно у них начинается головокружение: ужасное ощущение того, что они заперты в центре бесконечности, пойманы в ловушку. Куда ни глянешь – деревянные бараки, строго выстроенные в линию; больше и посмотреть не на что. Днем лагерь похож на голову лысого человека – ни деревца, ни кустика. Посреди плодородной равнины лагерь стоит, словно оазис нищеты, строгого порядка и отчужденности. Кажется, что траву вырвали нарочно. Это похоже на тонзуру на голове у монаха. Ева чувствует, как к ее горлу подкатывает тошнота. Она ведь так любила прилечь в Булонском лесу среди деревьев, почувствовать, как от них исходит вечерний аромат. Как жить в месте, где вообще нет зелени?

На дорожках лагеря в это время суток полно ящериц с блестящей чешуей: они убегают из-под ног и уползают под бараки. Возле Евы собирается небольшая группа женщин. Они останавливаются в нескольких десятках метров от странного сооружения. В конце каждого блока под открытым небом возвышается деревянная платформа, установленная на двухметровых сваях. В ней проделаны круглые отверстия, под которыми стоят объемные бочки. Отверстия разделены перегородками, доходящими до пояса. Лиза начинает подниматься по лестнице из шести ступенек, шатающихся под ее тяжестью; перил, конечно же, нет; за ней следуют Сюзанна и Дита Парло, которой не терпится первой подняться на возвышение, словно это сцена. Оказавшись наверху перед отверстием, она в замешательстве осознает, что ни двери, ни туалетной бумаги там нет. Женщины из барака номер двадцать пять наблюдают снизу невиданное представление: великая актриса Дита Парло, изловчившись, приседает над импровизированным туалетом. Наконец первопроходцы спускаются. Они чувствуют себя униженными. Внизу полька Дагмара, дрожа, сгибается в три погибели. Ей шестьдесят лет. Раньше она торговала товарами в розницу в угольном бассейне Па-де-Кале-Север, куда перебралась после того, как объездила рабочие городки, продавая рабочую одежду, которую шила на новом заводе. Оттуда Дагмаре иногда удавалось стащить гусиные перья, которыми она по вечерам набивала pierzyna – перины, их так хорошо раскупали евреи, которых в Польше становилось все больше и больше. На заводе за мизерную плату работало много девушек, которые за несколько дополнительных франков готовы были сделать многое другое и никогда не жаловались властям. Дагмара рыдает у подножия лестницы, ведущей на туалетный Олимп.

– Я не могу забраться туда, у меня не получается, – признается она.

Ева и Лиза берут ее под руки и помогают подняться.

– Мы из двадцать пятого барака, – мягко говорит Ева. – Если вам понадобится наша помощь, в любое время, просто скажите «ананас».

– Ананас? – удивляется полька, демонстрируя отсутствие двух зубов.

Она повторяет это слово, и в ее воображении возникает далекая сладкая экзотика. Очередь к платформе растет.

Блок насчитывает тысячу пятьсот женщин, и все они недавно позавтракали. Они знакомятся друг с другом, чтобы убить время. Первый вопрос, который обычно задают, это: «Откуда ты?» – как будто для того, чтобы избавиться от ощущения одиночества, достаточно услышать название родного города или страны. В очереди меняются местами, группируются по национальному признаку: женщины шумят и мельтешат, словно пчелы. Солнце продолжает торжественное восхождение, сметая препятствия на своем пути. Липкая земля под ногами становится тверже. Откуда-то издалека доносятся мужские голоса. Они приближаются. По рельсам, которые проходят за проволочной оградой лагеря, едет небольшой поезд, делая остановку перед каждым блоком. Как только он приближается к очереди, женщины сразу же забывают о желании сходить в туалет и прижимаются к решетке. Поездом управляют испанцы, которые торопливо вытаскивают бочки из-под импровизированных уборных и загружают их в вагоны.

– Смотрите-ка, едет Золотой Экспресс! – не удержалась от комментария пышка Сюзанна.

Накануне их прибытия у испанцев были всклокоченные волосы, спутанные бороды, грязные порванные рубашки. Северянкам они казались настоящими бандитами. Но сегодня мужчины тщательно побрились и пригладили волосы. Всю ночь они стирали одежду в холодной воде, не обращая внимания на команду «отбой», прозвучавшую в десять часов. Некоторые из них разрезали красный платок, который они раньше припрятывали, на три части и повязали эти лоскуты себе вокруг шеи. Другие разрезали цветную рубашку у итальянца, пока он спал: утром тот проснулся полуголым. Из нее испанцы сделали маленькие карманчики, которые пришили или прикололи к майкам английскими булавками.

Женщины из блока G потрясены их появлением. Дита, расталкивая соседок, приближается к одному из испанцев и протягивает ему руку для поцелуя. Но ее ладонь повисает в воздухе: испанца останавливает один из охранников и, направив на него дуло пистолета, приказывает немедленно продолжить работу. Через несколько мгновений поезд уже готов отправиться дальше. Женщины улыбаются мужчинам, мужчины посылают им воздушные поцелуи. Испанцы не видели женщин больше года, теперь же их тысячи.

– Поезд с дерьмом, подумать только… Такое возможно только во Франции… Все-таки хорошо придумано, – замечает Сюзанна, обращаясь к Лизе.

Но та не отвечает: ее взгляд устремлен на отъезжающий поезд, сердце часто бьется.

Возле колючих заграждений стоят пять больших чанов. В каждом из них проделано отверстие для свинцовой трубы, испещренной маленькими дырочками. Трубы следует называть кранами, а чаны, возвышающиеся над грязью, – умывальниками. На протяжении двух часов по утрам оттуда льется вода, но отнюдь не непрерывным веселым потоком, похожим на водопад, это даже не напоминает барабанную дробь идущего дождя. Это тонкая струйка, и звук, который она издает, кажется Еве шепотом по сравнению с гулом человеческих голосов. Увы! Здесь тоже не удается скрыться от остальных. Солдаты славной французской армии патрулируют помещение как раз тогда, когда наступает время умывания. Пятьсот женщин толпятся перед чанами, ни одна не решается раздеться первой, хотя всем хорошо известно, что воду скоро отключат. У них только час на то, чтобы умыться, постирать белье и помыть посуду, а затем нужно будет вернуться в бараки.