Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

— Не связывайся с дерьмом! Не видишь, пьяные!..

Верзила Джек вытаращил на Тину свои блеклые глаза и кончиком языка облизнул губы. Смуглолицый липким взглядом скользнул по Тине, мысленно раздевая и ощупывая ее формы, и смачно причмокнул:

— Богиня!

— Бросьте дурачиться, ребята, — Руслан попытался все перевести в шутку и кончить миром.

Но приход Тины обострил отношения. Верзила Джек, глядя исподлобья, ощерился, обнажая крупные редкие зубы.

— Слушай, салага! — нарочито громко произнес он, обращаясь к Руслану. — Давно отбой протрубили. Откатывайся и топай в казарму.

— Богиню мы сами проводим, — добавил ехидно смуглолицый, нагло ухмыляясь. — А ну, брысь с дороги!

Руслан сжал зубы. Он понял, пути к «мирному урегулированию» отрезаны. Давно, ох как давно не дрался. И еще подумал о своих кулаках: пальцы не забинтованы, без перчаток. На какое-то мгновение в вагоне воцарилась тревожная тишина. Только слышно было, как колеса вагонов ритмично постукивают на стыках рельсов.

Из темного тамбура скорым шагом вышел молодой мужчина с нейлоновым плащом на плече. Сзади него, как телохранитель, неотступно следовал широколицый. Мужчина с плащом пристально глянул на смуглолицего, и тот, прикусив язык, виновато отступил, заискивающе заулыбался, как бы говоря: «Я ничего, я просто так… пошутил!» Властно рванул за рукав верзилу Джека.

— Отколись!

Джек нехотя подчинился, буркнув сквозь зубы ругательство.

— Под землей найду и рога пообломаю!

Руслан не слышал его угроз. Он не сводил глаз с подошедшего, с вожака. Он узнал, узнал его, этого в кепке, с нейлоновым плащом, небрежно перекинутым через плечо. У Руслана перехватило дыхание. Овсеенко? Он! В памяти всплыла фотография, которую показывал на ташкентском кладбище Афонин, вспомнил слова подполковника: «Матерый… Много жертв… И опять ушел». А внутренний рассудительный голос попытался удержать, предостерегая от ошибки: «Ташкент далеко, тысячи километров… Может быть, не он, просто похожий». Но интуиция подсказывала: «Это он! Он! Убийца!.. Он убил Женьку!..»

Несколько секунд они молча стояли друг против друга, смотрели в глаза. Взгляд Коржавина был слишком красноречив, и Борис Овсеенко — это действительно был он — почувствовал недоброе. Кажется, солдат что-то знает. Или просто догадывается. «Уладить и уходить, — мелькнуло в голове. — Только без глупостей». Овсеенко примиренчески улыбнулся и сделал шаг назад, чтобы увести подвыпивших корешей.

Но он так и не успел ничего сказать своим дружкам. Все произошло мгновенно, как взрыв. Шаг назад выдал Овсеенко с головой, послужил сигналом к действию.

— Не уйдешь! — У Коржавина кровь пошла толчками по жилам, он, не помня себя, бросился вперед. — Не уйдешь!

На пути Руслана выросла фигура Джека. Тот, прыжком встав между ними, широко размахнулся. Грозный и открытый, как тренировочный мешок. Руслан мог любой рукой без особых усилий его нокаутировать. Но он не думал о нем, он стремился к тому, к убийце. Уловив направление кулака, Руслан неожиданно наклонился в сторону, пропуская его перед собой, заставляя Джека промахиваться, и пружинистым скачком очутился рядом с Овсеенко.

— Убийца! Гад!..

Надменное выражение слетело с лица матерого бандита. Все решали секунды. Участник многих потасовок, Боб по личному опыту знал, какое большое значение имеет натиск. Не раздумывая, взревев от ярости, он, как тигр на добычу, кинулся на солдата, надеясь нанести тяжелый удар в висок. От такого удара еще никто не удерживался на ногах! Но в самый последний момент, когда, казалось, кулак врежется в висок, солдат неожиданно мягко спружинил, «нырнул» под бьющую руку, которая пролетела над самой макушкой, едва задевая волосы. Боб промазал. Там, где мгновение назад находилась голова солдата, вдруг оказалась предательская пустота. В этот удар Боб вложил слишком много силы и удержаться не мог. Он, как говорят боксеры, провалился и, теряя равновесие, закачался. Руслан, вставая, снизу вверх нанес сокрушительный удар, удар, в который тоже вложил всю силу и ненависть. Боб нелепо взмахнул руками, подброшенный страшной силой, и, как мешок с песком, повалился в проходе между скамейками.

Все произошло так быстро, что трое его дружков, ничего не поняв, страшно удивились, увидев своего грозного Боба на полу.

Удивление их длилось не больше секунды, потом они, не сговариваясь, подступили к Коржавину. В руках Джека блеснуло лезвие ножа. Руслан стиснул зубы.

Несколько перепуганных пассажиров, захватив свои авоськи и сумки, поспешили к дверям.

— Милиция! Где милиция?..

Дальнейшие события произошли стремительно. Руслан, ребром ладони отбив занесенную руку с ножом, неожиданно смело шагнул вперед и, приблизившись к верзиле почти вплотную, нанес молниеносный, с поворотом тела, короткий удар в солнечное сплетение. Джек глухо охнул и, роняя нож, тяжело, как срубленное дерево, рухнул на пол. Руслан, перепрыгнув через Джека, устремился на его дружков. Те, избегая кулаков боксера, попятились назад.

— Караул! Убийство! — раздался отчаянный женский визг.

Руслан, инстинктивно почувствовав опасность сзади, резко обернулся. На полу, опираясь спиной, о край скамейки, полулежал Боб и наводил пистолет, целясь в Коржавина. У Руслана похолодела спина. Не раздумывая, он кинулся к Бобу, но тут пол заходил под ногами, послышался лязг и скрежет тормозов — кто-то рванул стоп- кран. В то же мгновение грохнул выстрел, за ним второй. Руслан качнулся и сразу почувствовал, как что-то тяжелое хлестнуло по правой руке чуть выше локтя. У Руслана потемнело в глазах от боли. В следующую секунду сзади мелькнула чья-то тень и сильная острая боль вонзилась в спину выше лопатки. Падая, теряя сознание, он смутно видел вскочивших туристов и слышал хриплый голос: «Спасайся, Боба!»

Камаллетдин Султанов, искоса взглянув на запыленные, грязные лица велосипедистов, припал к рулю и неожиданно сделал стремительный бросок вперед. Велосипедисты — восемь ребят и три девушки — устремились вдогонку. Асфальтированное шоссе, словно потемневший солдатский ремень, брошенный на смятый ковер, опоясывало каменистые отроги гор, поросшие редкими кустарниками, взбегало вверх, делало крутые повороты, убегало вниз и, петляя, скрывалось за уступами скал. Вечерело, и воздух, нагретый жарким солнцем, был густым, сухим и, ударяя в лицо, как жесткое полотенце, снимал выступившие капли пота, сушил кожу и особенно горло.

Башарот, пригнувшись к рулю, отчаянно крутила педали, стараясь не отстать от группы. Сжав губы, она мысленно отчитывала себя за то, что поддалась на уговоры Гульнары и пошла на тренировку с ребятами. Они, здоровые и выносливые, как верблюды, заботятся только о себе, не хотят подумать, что девчонкам за ними угнаться нелегко. Тренер Камаллетдин Султанов тоже хорош, обрадовался, что представилась возможность помучить Гульнару, которая на него не обращает никакого внимания, а заодно довести и меня, и Халиму. Мы-то при чем?