Митко Яворски - Люди переменились

«Мама, сегодня мне заклепали кандалы…»

В коридоре послышались шаги и замерли перед дверью. За ним пришли! Дверь приоткрылась.

— Тебе посылка, — услышал он, и к ногам его упал пакет. Герган развернул его дрожащими пальцами. В нем была рубашка и записка: «…Ты знаешь, когда она тебе понадобится. Надень ее».

Он принялся стучать в железную дверь кулаками, крича:

— Возьмите письмо! Возьмите письмо!

Глазок открылся.

— Отправьте мое письмо! — уже спокойнее попросил Герган. Дверь открылась.

— Письмо маме…

— Я его отправлю, — пообещал Митю Христов. Он взял сложенный листок бумаги из дрожащей руки Гергана, прочел, и снова сложил.

— Ночью я не спал, — медленно заговорил он, глядя Гергану прямо в глаза, — все думал, думал. Тяжело, худо человеку становится, когда одолевают его думы. Потому-то я и дал тебе бумагу. И тебе нелегко… — Он помолчал. — Тебе лучше будет, когда перестанешь думать. Это я по себе понял. Если придется еще раз думать так, как нынче ночью — я на себя руки наложу.

Пальцы его бегали по ржавой ручке двери. В раздумье он поглядел на ключ. Казалось, он жалеет о том, что ему придется снова запереть Гергана. Он медленно вышел.

— Письмо, пожалуйста, отправь. В наше село, маме!

— Отправлю, — твердо сказал Митю Христов уже за дверью.

Герган верил ему, знал, что если он что сказал, то исполнит. Сев на нары, на которых он провел столько дней и ночей в страхе и надежде, он только теперь почувствовал как проголодался. Он лег на спину и стал ждать ужина. Принесли котелок. Герган быстро съел похлебку и только удивился тому, что она оказалась гуще, чем обычно, в ней даже попалась косточка с кусочком мяса. Покончив с ужином, он приготовился провести последнюю ночь своей жизни.

Весенняя ночь была на исходе. Над пустынным двором тюрьмы нависало звездное небо. Виселица с переброшенной через перекладину веревкой еле намечалась в темноте. Весенние шорохи, не пугаясь ее, проникали через высокие стены в мрачные сырые коридоры. В тишине раздались тяжелые шаги подкованных сапог. Светлые глаза карманных фонариков ощупывали стены, двери, замки. Заскрипел ключ.

Две пары рук впились в плечи Гергана, и он проснулся. В глаза ему блеснул резкий свет, и он все понял. Он хотел крикнуть, но не успел издать ни звука. Сильная жилистая рука зажала ему рот. Его подняли и потащили по коридору. Цепь зазвенела по каменному полу. Это был конец. Он напряг все силы и рванулся, освобождая рот:

— Палачи!

Вдруг, кроме топота подкованных сапог и звона кандалов, раздались другие звуки. Товарищи провожали его, стучали в железные двери камер и пели «Интернационал» и «Марсельезу». Если бы не рука зажимавшая рот, он бы крикнул: «Прощайте, товарищи!» и «Да здравствует свобода». Потом он вдруг обмяк, перестал видеть и слышать, словно сознание покинуло его, покорно шел туда, куда его вели…

Позади всех, с фонарем в руке, ковылял Митю Христов.

Вдруг Герган увидел клочок ночного неба и будто очнулся, внезапно смысл происходящего привел его в ужас. Еще несколько минут — и он перестанет видеть, чувствовать, мыслить! Он изо всех сил уперся в землю скованными ногами и забился в крепко державших его руках. Но они только еще крепче сжали его.

Митю Христов взял его за плечо, и посветил фонарем ему в лицо, сказав успокаивающе:

— Это я, не бойся.

Герган снова поднял голову. Сильные руки повернули его к виселице. Фонарь, который нес Митю Христов, осветил ее. Герган продолжал смотреть в синее небо, в котором мерцали трепещущие звезды. Необъятный простор вселенной, в которой он был пылинкой, словно вдохнул в него силы. Он выпрямился и сам пошел к виселице. Теперь его только придерживали под локти. Взор его не отрывался от неба и силы не покидали его.

— Вот так-то бы с самого начала, — произнес кто-то рядом и Герган вздрогнул, так как окружающее было уже далеко от его сознания.

— Стой! — произнес тот же голос. Гергану надели наручники. Но он даже не взглянул на них. Ничего не хотел видеть кроме звездного неба, хотел отрешиться от всего земного…

Митю Христов поглядел на неподвижно стоявшего Гергана. «Будто оцепенел от страха», — подумал он и отошел. Приблизился к группе людей в стороне, окружавшей другого смертника со связанными руками.

Священник и прокурор стояли перед другим.

— Осознал ты свою вину? — спросил прокурор.

— Смерть фашизму! Да здравствует свобода! Да здравствует коммунизм! — крикнул в ответ смертник.

«Каков вопрос, таков и ответ», — подумал Митю Христов и стал внимательно присматриваться к тому, что будет дальше, чтобы не оплошать, когда придет его черед действовать. На голову смертника надели белый мешок, поставили его на скамейку под виселицей. «Это хорошо придумано, — подумал Митю Христов. — Чтоб не видел. А только мне, калеке, трудно будет». Он оглянулся на Гергана, который стоял неподвижно, уставясь в небо. Тем временем, смертнику накинули на шею петлю, вышибли скамейку из-под ног, и он повис. «Так и я сделаю», — подумал Митю Христов и покачивая фонарем подошел к Гергану.

— Подходит наш черед, — сказал он, взяв его за локоть.

Герган вздрогнул, испугавшись, что может снова поддаться слабости, и еще напряженнее стал всматриваться в бездну звездного неба. Чересчур долго все это тянется, хватит ли у него сил? Подошли прокурор и священник.

— Признаешь себя виновным?

«Товарищи, — подумал Герган, — простите меня…»

— Пора нам! — прервал его мысли Митю Христов.

Он подтолкнул Гергана к скамейке. Тот встал на нее и, почувствовал в руках руки Митю Христова, машинально помог ему встать на скамейку рядом с собой. Митю Христов надел ему на голову мешок. Небо скрылось из глаз и Герган крикнул:

— Скорей!

— Сейчас, сейчас, — отозвался Митю Христов, расправляя петлю.

— Погоди! — крикнул кто-то. Митю Христов выпустил веревку и стал ждать дальнейших распоряжений. В бумагах оказалось что-то не так, надо было подождать, пока все оформят должным образом.

Митю Христов снял с головы Гергана мешок.

— Погляди еще на мир божий. Потому как мы земляки, — сказал он.

«Мама что-то сделала, меня помиловали», — мелькнуло в голове Гергана. Но состояние отрешенности, в котором он находился, после того как примирился со смертью, почему-то не покидало его. Он и сейчас взглянул вверх. Перед глазами качалась от ветра веревка, мешая ему смотреть на небо. Вдруг звезды бешено закружились и разлетелись в разные стороны, пустое небо стало черным… Потерявший сознание Герган повалился со скамьи.

— Полейте его водой! Полейте водой! — испуганно кричал Митю Христов суетясь вокруг Гергана…

Гергана подняли, Митю Христов накинул ему на шею петлю, досадуя, что все произошло не так, как с другим смертником.