Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

У замечательной на тот период времени боевой машины «И-16» имелись определенные проблемы по части пилотирования: самолет обладал прекрасными маневренными качествами, но чтобы использовать их в воздушном бою, требовалась высокая квалификация летчика. Иначе строгий в управлении «Ишачок» норовил сорваться в штопор.

В 1940 году Михаил успешно сдал выпускные экзамены, получил офицерский мундир и диплом об окончании Первого Чкаловского училища, после чего был направлен для прохождения дальнейшей службы в учебно-авиационную часть города Торжка.

Пройдя соответствующую подготовку в Торжке, он был назначен в боевую истребительную часть, расположенную на окраине Могилева.

Германия; остров Узедом; аэродром секретного ракетного центра Пенемюнде

8 февраля 1945 года

Оба мотора ревели на максимальных оборотах; винты превратились в сплошные, еле видимые диски. Тяжелый «Хейнкель» подрагивал и рвался вперед – по простиравшейся до самого моря взлетной полосе. Девятаев удерживал его на месте зажатыми тормозами и изо всех сил тянул на себя штурвал, чтобы самолет не скапотировал.

Когда он отпустил тормоза и бомбардировщик послушно начал разбег, по спине пробежала мелкая дрожь – точь-в-точь как в далеком тридцать седьмом, когда впервые самостоятельно поднимал самолет в небо.

Взлетно-посадочная полоса имела общую длину около двух километров. Казалось бы, вполне достаточно для взлета любого загруженного бомбовоза. Вначале разбега скорость и вправду увеличивалась быстро, однако, пробежав половину полосы, лишенный бомбовой нагрузки «Хейнкель» вдруг перестал ее набирать.

Михаил не знал, какая именно должна быть скорость для отрыва от бетонки – в данный момент он надеялся на интуицию и опыт. А потому начал толкать штурвал от себя в надежде приподнять хвостовое оперение над бетонкой. Только в таком положении самолет продолжит разгоняться и в конце концов наберет нужную для взлета скорость.

Но не тут-то было. Штурвал был невероятно тяжел и сдвигался лишь на несколько сантиметров от своего нейтрального положения. Да еще эти руки… Все мышцы были отбиты проклятой немчурой!

Тогда Девятаев налег на штурвал грудью.

Не помогло. Машина продолжала бежать на трех точках и отрываться от бетонки не желала. По оценкам Михаила, почти две трети взлетной полосы уже остались позади.

Он уперся ногами в чашку кресла и предпринял последнюю попытку победить штурвал.

Самолет отделился от полосы, но из-за отсутствия необходимой скорости и подъемной силы снова рухнул вниз и, переваливаясь с левого на правое шасси, покатился дальше.

– Полоса! Полоса кончается!.. – простонал летчик. – Надо принимать решение!

То, что самолет не сумеет оторваться от земли, с каждой секундой становилось все очевиднее. Надо было прерывать взлет, иначе впереди их ждала катастрофа.

Перестав давить на штурвал, Девятаев крикнул:

– Один раз помирать, братцы! Держитесь!

Резко убрав газ, он включил тормоза…

Девятаев был опытным летчиком и отлично знал: на больших скоростях пользоваться тормозной системой следует с крайней осторожностью. Резкая работа тормозами может привести к аварии, в которой пострадают и люди, и машина. Но промедление грозило еще большей опасностью – если бы пилот принял решение прервать взлет на пару секунд позже – тяжелому бомбардировщику не хватило бы полосы, и он вместе с заключенными навсегда сгинул бы в темных волнах холодного Балтийского моря.

Машина продолжала по инерции мчаться под уклон. Завизжали тормозные колодки основных колес шасси, хвост начал угрожающе подниматься над бетонкой.

Еще немного, и машина скапотирует – перевернется через моторы и завалится на «спину». И тогда – конец.

Михаил отпустил тормоза. Хвостовая часть фюзеляжа тут же грохнула о полосу небольшим колесом, и самолет продолжил стремительное движение в сторону моря. Но теперь уже на всех трех колесах.

– Сука… как же тебя остановить?.. – бормотал Михаил и снова нажал на оба тормоза.

Ситуация повторилась: плавный кивок самолета под невыносимый визг тормозных колодок.

«Не получается! Ни черта не получается! – лихорадочно соображал Девятаев. – Еще успею погасить скорость!..»

До конца взлетно-посадочной полосы оставалось метров пятьдесят, когда он толкнул ногой левый тормоз и одновременно увеличил обороты правому мотору. То ли сработал инстинкт, то ли своевременно осенила нужная мысль.

«Хейнкель» повел носом влево. Да так послушно и резво, что образовался нешуточный правый крен. Левое колесо подскочило на метр над бетонкой, а консоль правой плоскости опустилась и пропахала по мерзлой земле за пределами полосы.

В кабине моментально сделалось темно.

«Неужели горим?!» – ужаснулся летчик.

Он поспешил убрать газ и вернуть педали в нейтральное положение. Самолет остановился, покачался на правой основной стойке и хвостовом колесе, затем с громким треском бухнулся левым о край бетонной ВПП. И замер.

Ни огня, ни дыма не было. Вокруг самолета оседала пыль.

– Шасси… Шасси не поломались? – прошептал Михаил и осмотрелся сквозь просветлевшее пыльное облако.

Бомбардировщик стоял без крена на целых колесах. А рядом – буквально в нескольких метрах от фюзеляжа – зиял обрыв, под которым одна за другой накатывали темные волны с седыми пенистыми гребнями.

«Цел! Цел наш самолет! – возрадовался Девятаев. Но опять закрутил головой: – Но почему, черт возьми, он не хочет взлетать?!»

– Володька, – крикнул он в темноту узкого коридорчика.

Не на шутку взволнованный товарищ появился через секунду.

– В чем дело, Миша?! Почему не взлетели?! – выпалил он.

– Сам не понимаю. Вы в порядке?

– В порядке. Кривоногов только затылком приложился…

– Володя, сбегай к хвосту – глянь, не стоят ли на рулях стабилизаторов струбцины.

– А как они выглядят?

– Красные железяки – я же тебе объяснял! Они не дают рулям двигаться!

Володька исчез.

В те несколько секунд, пока он отсутствовал, Михаил еще дважды пробежал взглядом по кабине в поисках возможной причины неудачного взлета. Заодно энергично подвигал штурвалом. Тот с трудом, но повиновался.

«Закрылки! А если дело в них?! – вдруг пришла догадка. – Где управление закрылками?..»

Рукоятку гидравлического управления закрылками с четырьмя положениями он нашел сбоку от пилотского кресла – рядом с рычагами раздельного управления моторами. Напротив каждого положения металлического рычажка имелись цифры: «0», «15», «30» и «60». Ошибка исключалась. Цифрами обозначались градусы углов, на которые устанавливались закрылки для различных режимов полета. «0» соответствовал нормальному горизонтальному полету. «15» – для взлета. «30» – для гашения скорости перед посадкой. И «60» непосредственно для посадки.