Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

Подумав, Михаил согласился. И ранним утром отправился в порт…

Вечером следующего дня Фая вернулась с работы домой и сразу поняла: произошло что-то серьезное.

– Что случилось, Миша? – взволнованно спросила она.

Повернувшись, он обнял жену и… заплакал.

Фая была поражена до глубины души. Михаил редко давал волю эмоциям, а уж его слезы жена и вовсе увидела впервые.

По-детски вытирая руками глаза, он сказал:

– Фаечка, меня приняли. Завтра я выхожу на работу…

Его зачислили в штат речного порта, но с условием, что сначала он некоторое время будет трудиться грузчиком. Девятаев и этому предложению несказанно обрадовался. Как когда-то в юности, он разгружал баржи, пришедшие в Казань с Нижней Волги, таскал на себе мешки с рожью, ящики, тюки…

Наконец его перевели на должность ночного дежурного по вокзалу. Это была самая простая работа с мизерным окладом, но Михаилу пообещали, что после испытательного срока на этой должности его, возможно, отправят учиться на капитана речного судна.

До войны по всей Волге «бегали» так называемые «речные трамвайчики» – простенькие пассажирские суда небольшого водоизмещения, работающие в экскурсионном режиме или режиме общественного транспорта на ближних пригородных маршрутах. Казанцы их очень любили, и сразу после войны судоремонтные мастерские приступили к восстановлению этих замечательных судов. Капитанами на них, как правило, назначали бывших фронтовиков.

Конечно же, Девятаеву хотелось по окончании годового испытательного срока стать капитаном такого «трамвайчика». Но, увы, в назначенный день у грузового причала его ждал списанный буксир «Огонек».

Невзирая на невзгоды, Михаил Петрович продолжал исправно и без нареканий работать. В период навигации его буксир сновал по акватории речного порта, помогая большим судам швартоваться к причалам, или же выполнял другую необходимую работу. В зимнее время капитан буксира занимался ремонтом вверенного ему судна.

Жизнь продолжалась. В семье Девятаевых подрастали сыновья. Сначала семья ютилась в маленькой квартирке на улице Лесгафта, позже поселилась близ Октябрьского городка.

В 1955 году практически всем работникам Казанского речного порта повысили заработную плату. Заметно увеличили ее и капитанам судов различного класса. Вот только у Девятаева она осталась прежней. Он не роптал: не повысили, значит, не положено.

Однако эта несправедливость сильно задела Фаю. Ведь она была уверена: ее муж ни в чем не повинен ни перед страной, ни перед народом.

– Почему бы тебе не сходить к начальнику порта? – заметила как-то она. – Может быть, нет никакого дурного умысла, а просто забыли?

На следующий день Михаил встретил начальника порта и задал ему вопрос, касавшийся зарплаты.

А в ответ услышал:

– Скажи спасибо, что тебя, побывавшего в плену, вообще взяли на работу…

Фраза больно резанула по самому сердцу. Промолчав, Михаил ушел.

А вечером дома сказал:

– Хватит! Больше никуда не пойду и ни у кого ничего просить не стану!..

Двенадцать тяжелых послевоенных лет Михаил Девятаев ловил на себе подозрительные взгляды. В стране продолжались репрессии, каждый стук в дверь заставлял волноваться, исподволь ждать ареста.

Как известно, даже самые темные тучи в небе со временем рассеиваются, освобождая путь солнечным лучам. В стране заканчивались тяжелые времена, постепенно наступала оттепель.

Однажды весенним вечером 1957 года в дверь квартиры Девятаевых позвонили. На пороге стоял видный мужчина с открытым, приятным лицом; добротный костюм, начищенные туфли, в руке – кожаный портфель.

– Здравствуйте. Меня зовут Ян. Ян Борисович Винецкий. Я работаю в отделе литературы и искусства газеты «Советская Татария», а также сотрудничаю с некоторыми московскими изданиями, – представился он.

– Здравствуйте, – настороженно взглянул на незваного гостя Михаил.

– Я хотел бы повидать Михаила Петровича Девятаева.

– Я Девятаев. Проходите…

Часть своей молодости Винецкий также посвятил авиации – был, так сказать, родственной для Михаила Девятаева душой. Окончив Ленинградскую военно-техническую школу, он стал воентехником 2-го ранга, служил в Белорусском военном округе в эскадрилье «Ультиматум» на должности инженера. В составе технического персонала республиканской авиации участвовал в гражданской войне в Испании. Затем работал военпредом на заводах Ленинграда и Казани.

Великая Отечественная война, испытание боевых образцов новейших самолетов. После войны учеба в Казанской юридической школе и работа прокурором. Все это время Винецкий пробовал себя на литературном поприще, написав книги: «Верность», «Соловей» и «Мадридская повесть». С 1956 года перешел на постоянную работу в газету «Советская Татария».

– Присаживайтесь, – предложил гостю стул Девятаев. Еще не зная, зачем тот пожаловал, все же предложил: – Чаю хотите?

– Не откажусь. Разговор у нас с вами будет долгим. Если не прогоните, конечно, – засмеялся Винецкий.

Два авиатора и фронтовика быстро нашли общий язык. Всю ночь напролет летчик Девятаев и писатель Винецкий проговорили за кухонным столом. Яна Борисовича интересовало все, что было связано с пребыванием советского летчика в плену, с подготовкой к побегу, с захватом самолета и с самим перелетом с острова на родную землю.

И снова Михаилу Петровичу пришлось час за часом, день за днем восстанавливать свою жизнь до и после рокового воздушного боя в небе над Львовом, рассказывать о товарищах, отвечать на многочисленные вопросы писателя и журналиста. Винецкий внимательно вслушивался в каждую фразу и подробно записывал воспоминания в свой блокнот.

Прощались на рассвете. А потом потекли долгие недели томительного ожидания…

Наконец в июне 1957 года вышел свежий номер «Литературной газеты» с большим очерком Яна Винецкого под названием «Мужество», главными героями которого были Михаил Девятаев и его товарищи. Очерк произвел на советских читателей неизгладимое впечатление. В редакцию «Литературной газеты» и в Центральный Комитет партии посыпались многочисленные письма от граждан с требованием восстановить справедливость.

Как же бывают сложны и непредсказуемы повороты человеческой судьбы. Еще вчера некоторые сослуживцы и однокашники не подавали Девятаеву руки. А после выхода в центральной прессе большого материала о его подвиге тотчас «прозрели», начали улыбаться и заискивать. Да и портовое начальство моментально сменило гнев на милость, предложив Михаилу Петровичу пересесть со старого судна на новенькую «Ракету» на подводных крыльях.