Кюлюмов Костандин - Парень и горы

– Доктор, у меня еще одно задание, немного очухаюсь и… Здесь я не останусь. Не беспокойтесь! Но вас прошу - поторопитесь. Двоим нельзя одновременно выходить.

Никакого другого задания у Антона не было. Он догадался, что так беспокоит доктора, отчего этот пот на лбу, лицо вытянулось от напряжения, а очки стали мутными и влажными, как зимой.

– Бай Добри ждет, идите, доктор! Я выйду следом за вами… Через садик…

Антон хотел подняться, но доктор остановил его.

– Подожди! Прими вот для бодрости. - Он подал парню какие-то таблетки. - Полежи здесь и особенно не торопись.

Доктор прошел через калитку соседнего двора, Антон увидел его тень возле моста, потом за рекой мелькнул светлый костюм. Все было тихо. Ни голосов, ни выстрела.

Антон успокоился. Доктор уже в саду Стойчо. Тимошкин лежит поверх четырех одеял и ждет. И не только Тимошкин, доктор нужен многим в отряде.

– Почему вы не приляжете?

В залитом светом докторском кабинете Антон снова увидел девушку. Теперь он мог ее рассмотреть. Удивленный естественностью ее поведения, он не отрывался от ее изумрудных глаз, готовых опечалиться, если ему плохо, или улыбнуться, если ему хорошо. Он что-то сказал, она ответила. Он никогда не забудет эти слова, хотя они были вовсе и не нужны. Для себя он уже все понял: жизнь его петляла между испытаниями и смертью, чтобы привести его сюда. В улыбке девушки, трепете ее глаз вдруг соединилось все, о чем он мечтал, мечтал тайно от самого себя.

Снова раздались свистки, грохот солдатских сапог, стук дверей. Облава! Последняя она или первая, не имеет значения. Жандармы всегда одинаковы. И когда только обучались жестокости и только начинали преследовать таких, как он. И сейчас, когда им, обученным и потерявшим человеческий облик, уже пора рассеяться, как туче, как дыму, исчезнуть, как тени перед восходом солнца.

Антон и девушка сидели рядом, молча уставившись в окно - в соседнем доме шел обыск. Доносились крики, грохот, звон, кого-то волокли, очевидно, на перекрестке стоял арестантский фургон. Антон знал, что все это уже бессмысленно, полиция геройствует лишь здесь, а в лесу каратели убегают даже от двух партизанских автоматов…

– Вы не курите? - испуганно спросила девушка и, не дожидаясь ответа, выбежала в соседнюю комнату. - Извините, я не догадалась… Это папины…

Антон не посмел отказаться. Он закурил первую в своей жизни сигарету, затянулся едким дымом. Боялся, что закашляется, но ничего, сошло. Тогда он затянулся еще раз. По телу разлилось что-то приятное, голова пошла кругом…

Интересно, улыбнулся он про себя, никогда не думал, что курить так здорово!

И вдруг увидел: в дом врывается полиция, его хватают… Девушка сидит рядом с ним. Он видит ее изящный профиль, тонкие прозрачные ноздри, ямочку на подбородке, изгиб верхней губы, придающий лицу удивленное и кроткое выражение. О чем она сейчас думает? Девушка смотрит на Антона, ладонью касается его щеки. Быть может, она ничего не почувствовала, кроме радости, что теперь имеет представление о героизме, о красоте и доверии… В глазах ее появилась твердость. Антон вздрогнул, физически ощутив опасность в ее близости. Ощущение это было совсем новым, но он представил себе, как ее арестовывают, и резко встал.

– Нет!

Девушка пристально смотрит на него.

– Прошу вас! - Она дотрагивается рукой до его лба. - У вас жар!…

Антон закрыл глаза. Да, лицо его горит. Но это не от прикосновения ее руки. Может быть, девушка коснулась лба губами? У него закружилась голова.

…Пожилая женщина расталкивает его, она вся дрожит от страха. Полиция хозяйничает уже в соседнем доме, на тротуаре лает собака. Что будет с ними, если в их доме найдут партизана?!

На улице снова слышится женский крик. Если Антон останется здесь, то с этим домом и с этой девушкой, которая стала ему такой близкой и родной, произойдет самое страшное… С болью в сердце вспомнил он мать, но чувство, которое пробуждалось сейчас, было более властным, непобедимым, всепоглощающим. Как это случилось? Но разве это не было естественно? Вот если бы этого не произошло, тогда вообще на земле не было бы справедливости.

– Ухожу! - сказал он.

Пожилая женщина испуганно закрыла лицо руками и затихла.

– Я вернусь, - мягко сказал Антон. - Обязательно вернусь!

Когда он вышел, девушка припала к окну. Шагов уже не было слышно, но она все вслушивалась, сверяя ритм его шагов с биением своего сердца. И когда увидела, как парень, пригнувшись, переходит реку, поняла, что он покинул ее совсем ненадолго, ради того, чтобы у них в доме было спокойно. И он вернется, когда все станет по-другому. Вернется навсегда.

У моста закричал охранник:

– Стой!

Застрочил автомат.

Девушка слышала только треск, но ничего не видела. Парень остановился, выпрямился, обернулся к плотно закрытым окнам докторского дома. И исчез. Девушка поняла, что произошло, лишь потом, когда обрела способность видеть. Через реку с криками бежали люди, грохоча тяжелыми сапогами.

Антон догадался, что его засекли сразу, как только он подошел к реке. Он успел сделать еще три шага. Небо навалилось на него, и сквозь горячую волну, захлестнувшую его с головой, отсюда, с самого края света, он рвался к теряющемуся в синей дымке окну.

…Девушка смотрит на него, улыбается, а он не хочет говорить, почему побоялся оставаться в ее доме. Она не должна знать, что ее могло ожидать в полиции. Вот кто-то подходит. Надо бежать, оторваться от преследователей. Он делает шаг, еще один… Берег стремительно приближается. Совсем рядом он видит травинку. Слух, обострившийся до предела, улавливает каждый звук: тяжелое дыхание подбегающих людей, шепот травы, шорох земли и всхлипы воды в ботинках.

Когда все кончится… - хотел подумать он, потому что именно это он решил сказать девушке, но не посмел, а теперь уже не сможет сказать никогда. Над его лицом нависла тень. Тень сапога. Когда все кончится, ост…

– Он мертв, господин поручик! - услышал парень и удивился. Голос этот шел откуда-то из синевы и таял. Таяло и неясное очертание мягкого девичьего профиля.

Остане… - повторило его сознание, потом все стало тихо, ничего не было ни около него, ни в нем, лишь далеко-далеко мерцала улыбка девушки.

– Убит, господин поручик! - подтвердил другой голос.

Парню хотелось отмахнуться от этих слов, как отмахиваются от липнущей паутины. И ему очень хотелось закончить свою мысль о том, что же останется после того, как все кончится. Но мысль его замерла.

Потом погасли окна в доме доктора, в других домах, стало совсем темно, потому что весь город - с главной улицей, с чинарами возле моста и маленькой площадью, с забытым и внезапно воскресшим прошлым - затих, все стихло, уснуло или притворилось спящим.