Николай Пронин - Бойцы Сопротивления

— Мы с ними чуть не столкнулись, — подтвердил я и похлопал по плечу рядом стоящего Орлова, мол, молодец и ты. «Мальчишка, наверное, первый год служил в Морфлоте, а отчаянный парень», — подумал я.

Ящики с динамитом мы зарывали под щебнем. Клали по два ящика в кучу через два метра. Благо, насыпано много щебня такими «могилками». После этого Бьянки сам проверил все, сказал что-то солдату-итальянцу и скомандовал сесть в машину. Каждый, кто проходил к машине, по-своему говорил мне, что я почти настоящий водитель. Правда, один жаловался на шишку на лбу и показывал ее при свете фар. Я смеялся. Как им объяснить, что когда первый раз едешь на незнакомой машине, то боишься даже Нажать на рычаг скоростей.

До самого привала я не глушил мотор, даже тогда, когда останавливались по надобности. Хорошо, хватало бензина. Уже к часу ночи мы подъехали к селению и поставили машину в сарай. Хозяин возмущался: почему, мол, привезли пустую машину? Комиссар Бьянки предупредил владельца: «Если завтра немцы спросят, кто привел машину-фургон, то им сказать, что грабители привезли несколько овец в фургоне. И козьего гороха не забудь бросить в машину!» — добавил он.

В горы мы пошли другой дорогой. На следующий день стали сортировать взрывчатку. Мы уже закончили работу и шли по ущелью, как вдруг прибегает связной и говорит, что во время облавы в селении арестовали комиссара Бьянки. У него нет оружия. Но его в селении многие знают. Мы спрашиваем партизана, можно ли спасти его, где и сколько немцев? Партизан еле дышит и отрицательно качает головой. Немцев много. Положение безнадежное.

Идем быстрее в горы, чтобы доложить о случившемся. Печально все это. Сейчас бы окружить в селении немцев. Но сил у нас совсем мало. А динамит мог бы нам пригодиться.

Когда доложили командиру бригады, он спокойно ответил, что рисковать не будем. Бьянки сделает все, чтобы уйти из полиции. Но, к сожалению, ему это не удалось…

Глава написана Джузеппе Фьюмарой

Как я узнал, Бьянки был арестован действительно случайно. Тогда облавы гитлеровцами иногда делались и с целью профилактики. Селение было оцеплено. Комиссара Бьянки узнали те, против кого он боролся. Его посадили в тюрьму Бальденич, и поэтому невозможно описать удивление Бьянки при его освобождении из тюремной камеры в результате проведенной партизанами операции, о которой пойдет рассказ позже. Когда я встретился с ним (через 25 лет после освобождения), он мне рассказал, что ему пришлось пробыть в заключении долгое время, в самых разных условиях тюремного режима. Сначала он двадцать дней просидел в одиночке, потом четыре месяца — в камере под постоянным наблюдением надзирателя-нациста, потом следующие два месяца — в полной изоляции, после чего Бьянки перевели в общую камеру с четырьмя товарищами.

Я спрашивал его, подвергали ли пыткам в тюрьме, но он при этом постоянно менял тему разговора. Я видел, что ему тяжело говорить об этом, и задал ему тот же вопрос лишь некоторое время спустя. Наконец он признался, что его долго и упорно мучили, причем так, что не хотелось бы вспоминать об этом. Теперь мне стало неловко за свою настойчивость, я упрекал себя за это. Продолжая наш разговор, я не мог не восхищаться его скромностью, а ведь так много было совершено им во имя общей свободы.

По совету Бьянки я решил побывать в тех районах, где действовали партизаны. Меня вызвался проводить туда Карло.

Когда установилась теплая погода, мы поехали.

По дороге в Больцано ди Беллуно Карло показал мне дом Совиллы, построенный у самого подножия неровного склона горы, омываемого бурным ручьем. Старик Совилла был верным помощником партизан.

Оказалось, Совилла теперь здесь не живет, они всей семьей переехали ближе к автостраде в маленькую квартирку в кирпичном доме. Наконец мы нашли и этот дом мужественных людей, отдавших Сопротивлению своего сына и столь много сделавших лично для успеха борьбы партизан.

С улицы идет коридор прямо в маленькую комнатку, которая одновременно и прихожая, и гостиная, и кухня.

Жена Совиллы внимательно присматривается к Карло, прежде чем узнать его, а потом раздаются возгласы удивления и радости, боевые друзья крепко обнимаются. Входит дочка Совиллы — Пупа, которая во время войны, совсем маленькой, была связной у партизан, — и новые улыбки, и новые воспоминания.

Старика нет дома, он в горном селении Казе Бартот, и жена Совиллы передает Карло ключи от внутренних дверей тюрьмы, которые считались потерянными и которые эта семья сохраняла двадцать пять лет в ожидании, что наконец их можно будет вручить тем, кто ими пользовался во время операции «Бальденич».

От дома Совиллы держим путь к Казе Бортот, однако подъехать к нему не так просто из-за очень крутой и потому трудной дороги.

Казе Бортот — это несколько старых крестьянских домишек. Во всей деревне живет не более двух-трех семей; вокруг не видно ни обработанных полей, ни стад. Совершенно пустынные места, пересекаемые на крутых откосах редкими тропинками. Глядя на эту местность, невольно думаешь о маршруте, по которому много лет назад двигались партизаны после операции и где они скрывались.

Стрелки наших часов подходили к полудню, когда мы добрались до Казе Бортот и подъехали к дому Совиллы. Постучались. Дверь открылась, и навстречу нам вышел старик…

Он с первого же взгляда узнал Карло и обнял его. Мне пришлось ждать довольно долго, прежде чем он успокоился и ввел нас внутрь.

Старик, сохранивший удивительно ясную память, рассказывая о прошлых событиях, дополняет Карло и говорит, что в ночь с 14 на 15 июня 1944 года партизан сопровождал к тюрьме не Беппо, его сын, а Нино, который впоследствии был увезен в Германию, и о нем говорили, что он пропал без вести. Припоминает, что Де Люка оставлял ему деньги, чтобы купить целого теленка на мясо и доставить его для партизан в заранее условленное место. Он прекрасно помнит то время, когда прятал Карло в старом домишке в глубине узкой долины, и даже помнит имя доктора, вызванного в связи с тяжелым ранением, которое получил Карло, упав с моста в реку.

С сожалением старик вспоминает о своем сыне Беппо, вынужденном эмигрировать в поисках работы и остаться за границей.

Ближе к вечеру обходим места, где партизанам приходилось в боях отражать атаки нацистов. Здесь для Карло каждый поворот ручья, каждый брод, каждое дерево, каждая скала связаны с чьим-нибудь именем, каким-то событием или воспоминанием. К вечеру мы пошли к Кавиоле, где Карло с восемнадцатью товарищами отбивал атаку двух тысяч эсэсовцев. Когда кончились боеприпасы, он отдал приказ отступать в горы. Он потерял в этом бою несколько человек убитыми, зато немцы — 150. Вспоминаем, что сегодня — 25 апреля, и многие жители города решили поехать в Венецию, чтобы присутствовать на открытии памятника партизанам работы скульптора, который в прошлом сам был партизаном и носил кличку Мурер.