Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

— Как летим? Крыша, что ли, поехала? Не может быть!

— Передали по радиостанции. Выходим на посадочную площадку, а там нас ждут «вертухаи» и фи-ить… домой…

— Повтори, повтори…

— Когда? Сегодня?..

— Не может быть?..

— Летим. Ей-богу, летим! Чтоб мне лопнуть!..

— Да ты и так уже сдулся. Не свистишь?

— Ребята, летим…

— Точно летим…

— Идем на посадочную, а там под винтами, и тю-тю…

— Привет «Зубу»!

Лихорадочная новость поднимала, будила на рассвете орловскую «Метель». Солдаты тормошили друг друга, натягивали на глаза оторванные меховые козырьки грязных ушанок, хлопали по плечам. Конец операции… Неделю они уже ходили по горам. И сегодня живыми, без ран, пусть истощенными, изнуренными, изнеможенными, но живыми полетят в полк. Да еще как полетят. Пассажирами десантных салонов. С музыкой. Животами вверх.

Солдаты улыбались. Растирали подзамерзшие за ночь щеки. Стряхивали иней с плащ-палаток.

— Может, и накормят напоследок.

— Не раскатывай губы…

— А, между прочим, по радиостанции обещали накормить.

— В полку пожрем.

— Серьезно. Говорили, на посадочной площадке будет ждать обед.

— На белой скатерти.

— С салфетками и слюнявчиками.

— И с танцами под бубен.

— И наш Осенев исполнит танец живота.

Раздался хохот. Слишком худым стал маленький пулеметчик для подобного танца. Осенев выглянул из окопа. На побледневшем усталом лице выступали заметенные пылью морщины. Глаза солдата глубоко провалились в черные проемы глазниц. Грудь его неожиданно свело в судороге. Усилием воли он расправил плечи, подавил у самых губ рвущийся из легких хрип, усмехнулся:

— Хватит трепаться. Какой из меня танцор?..

— Ничего, Осень, не переживай. Животом трясти легче, чем окопы копать.

— Хлопцы, домой летим.

Осенев откинул крышку ствольной коробки. Начал драить зубной щеткой закопченное нутро пулемета. Вздохнул:

— Что мне так не везет? Другие в армии и в длину, и в ширину прибавляют. А я ведь за два года так и не поправился. Как был метр шестьдесят, так и остался. Не поверят дома, что я, такой недомерок, на боевые операции ходил.

— Да, Осень, невидный ты парень, но ты не сомневайся, — отозвался кто-то. — Ты отвечай, что боевой опыт на метры не меряется, а сила воли не в килограммах взвешивается. А по этим параметрам ты у нас в роте самый большой великан.

Орлов собрал возле себя командиров. Шульгин пристроился рядом с ротным и принялся менять аккумуляторы на радиостанции. Взводный Алешин, лихорадочно блестя глазами, поглядывал по сторонам. На желтой коже блестели бисеринки пота. Нездоровая синева сгустилась вокруг глаз. Временами он зябко вздрагивал.

Старшина Булочка, самый старший среди присутствующих и самый младший по должности, снисходительно поглядывал на молодых лейтенантов и уважительно опускал взгляд на Орлова.

Щеголеватый Смиренский, командир второго взвода, уже успел тщательно вычистить обмундирование и сидел на камне, покачивая носком начищенного сапога.

Командир третьего взвода высоченный Моргун, тоже недавний выпускник военного училища, улыбался от уха до уха, влюбленно поглядывая на своего командира и с легкой насмешкой на остальных.

— Алешин пойдет первым. — Орлов с хрустом перекусил сухую соломинку. — Что-то ты неважно выглядишь сегодня.

— Трясет, не пойму чего-то… — Алешин повел плечами, плотнее запахнул овечью телогрейку, теплую трофейную вещицу. Однако сегодня его не грела и густая овечья шерсть.

— Постой-ка, — Орлов выкинул вперед сухую ладонь, коснулся липкого, распаренного лба Алешина.

— Да ты просто горишь, Сашка. Простуда у тебя, если не похуже. Может быть, и малярия. От нее, лихорадки заразной, тоже трясет хорошо.

— Ладно-ладно, не сахарный, не растаю, — через силу улыбнулся Алешин. — До вертолетной площадки спокойно дойду. Сил хватит…

Алешин упрямо сжал зубы.

— Ну что ж, Саша, пойдешь первым, — вздохнул задумавшийся Орлов. — Придется тебе выбирать дорогу всей роте. Спускаться будем без тропы, — Орлов сделал паузу, — на тропе нас могут ждать опомнившиеся «духи». Но мы и на этот раз окажемся там, где нас не ждут. Замечу, товарищи офицеры, что на этой операции душманы слишком хорошо знают наши планы, — Орлов нахмурился, внимательно посмотрел на оперативную карту. — Обратите внимание, когда мы действуем самостоятельно, душманы нас теряют и не наступают нам на пятки. Поэтому сегодня мы снова действуем по своему плану. Именно сегодня нам рисковать нельзя…

— Если нас перехватят, — сказал Шульгин, — рота ляжет на месте. Люди выдохлись. Многие на грани полного срыва физических сил. Больных очень много. Даже командиры уже начали сдавать. Я лично против энергичных действий.

— Вот именно, — согласился Орлов. — У нас уже нет сил ни атаковать, ни преследовать. Так что, никакого пижонства. Берегите людей. Хватит с нас одного Лаптева.

Он обвел всех потяжелевшим взглядом. Строго добавил:

— Радиосвязь на запасной частоте. Чтобы никто не трепался в эфире. Никакого базара по связи. Переправа через реку вот здесь, — Орлов ткнул карандашом в карту.

Смиренский слегка присвистнул.

— Далековато… В трех километрах от указанного штабом полка.

— Вот именно, — сердито сказал Орлов. — Там нас и будут ждать с засадой. Можете не сомневаться. А мы перейдем речку здесь. Видите отмели? Между ними бросим бревна. Каждому взводу срубить по несколько бревен в зеленке. Вот здесь и здесь, — карандаш Орлова скользнул по зеленым пятнам на карте. — Запомните время «Ч» — девять часов тридцать минут.

Орлов глянул на часы.

— Сверим часы. Порядок. В указанное время «Ч» личный состав всех взводов выходит из зеленки и устремляется в воду на полном ходу.

Орлов вытер испарину на лбу.

— Думаю, духи не успеют перебросить засаду в другое место. Надеюсь, у нас опять все получится. По местам, товарищи офицеры. И передайте всем. Идем домой. К обеду война закончится. Хватит с нас войны. Пусть напрягут последние силы.

Командиры приподнялись, пошли к людям. Орлов поймал Шульгина за рукав.

— Андрей, ты, как всегда, пойдешь в прикрытии. Возьми с собой своих верных телохранителей.

Сильно хлопнул Шульгина по плечу.

— Только далеко не отрывайся, замполит. Спускаться будем очень быстро. Покатимся перекати полем. А вот после переправы на подъеме вам снова придется попотеть. На подъеме к вертолетной площадке каждый второй уже будет доходягой. Люди будут сыпаться, как снопы. Ноги устанут пинать всех. Так что, замполит, на подъеме у тебя трудов хватит. Держи связь…

Шульгин улыбнулся:

— Ничего, командир! Прорвемся! Все-таки люди идут домой.

— Ну, давай… Ни пуха, ни пера!..

Вскоре «Метель» неслышно поднялась с места, и тихо растаяла в утренней дымке. Только и остались на высоте рыжие бугры свежевырытой земли, черные проемы окопов и грязные лоскуты бинтов.