Гюнтер Бломертц - Откровения пилота люфтваффе. Немецкая эскадрилья на Западном фронте. 1939-1945

Когда стрелки моих часов показали двенадцать, луну заслонила тень. В течение нескольких секунд мы слышали гул снижавшегося самолета.

– Ты прямо над нами. Огибай! – сказал я по рации, затем выпустил три зеленые ракеты. Последним зарядом я превратил свой самолет в пылающий ориентир на местности.

Танки катились вперед. Их фары ярко светили, когда спасательный самолет сел прямо рядом с моей горящей машиной. До того как он остановился, мы уже подбежали к нему. Вернер затащил меня в кабину. Полдюжины пехотинцев столпились позади меня.

– Возьмите нас с собой!

Я хотел взять парня, который показывал мне фотографию своей жены и детей, – она стояла у меня перед глазами, – но он остался где-то позади. Другие были сильнее. Какой-то здоровенный солдат навалился на меня сверху.

– Хватит. Мы должны лететь! – крикнул Вернер.

Вдруг стало светло как днем: свет фар был направлен на нас. Вернер надавил на газ.

Несколько пехотинцев отчаянно ухватились за стойки шасси самолета. Среди них были двое моих знакомых.

С таким грузом машина не могла оторваться от земли. Вернер ревел от злости. Пули стучали по крыльям. Люди, прицепившиеся к стойкам слева и справа, были разнесены в клочья. Когда самолет тронулся с места, три человека упали на землю. Машина поднялась в воздух перед самым лесом.

Когда через несколько минут мы снизились над небольшой долиной вне досягаемости неприятельского огня, я не мог отделаться от мысли о том первом пехотинце, который упал на землю вместе с остальными. Может быть, он лежал сейчас, раненный, между бороздами, закрыв лицо руками и ожидая, когда горящий бензин из огнемета изжарит его и превратит в пепел фотографию, на обороте которой его жена написала: «Мама, Петер и Ирена молятся каждый день за папу, чтобы он вернулся как можно скорее».

Тем временем ночные тучи сгущались. Огромные сине-черные массы погрузили все в непроглядную тьму, если не считать молний, вспыхивавших в небе каждую секунду. Свинцовые громадины неподвижно повисли над землей, не желая ронять ни капли дождя. Гром гремел до самого утра.

Мы молча стояли и смотрели в ту сторону, откуда прилетели. Всего в нескольких дюжинах миль на запад шла смертельная битва. Крики раненых; жажда убийства; усмешка за прицелом; сопла, выплевывающие смерть; души, возносящиеся с поля боя; и над всем этим гром и молнии. Бесконечной процессией безжизненные батальоны поднимались с земли: зловещие фигуры, устремляющиеся к облакам. Так уж принято: если сражение вызвано конфликтом идеалов, это божественно. Если идеалы фальшивые, это по-человечески. Но средства были дьявольскими.

Хинтершаллерс принес багаж к машине. Наш Kapitän стоял в окружении пилотов.

– Согласно приказу, вылетаем в девять тридцать. Ситуация в небе позволяет. Сверим часы. Сейчас восемь минут десятого. Промежуточная посадка в Дюссельдорфе. Там получите новые инструкции. Ты, – командир повернулся ко мне, – отправляешься в Ле-Бурже получать новый самолет. Вопросы?

Ульрих с наигранно серьезным лицом поднял руку:

– Не могли бы мы сначала нанести визит в Перпеньян?

Все рассмеялись. Kapitän тоже улыбнулся и покачал головой:

– Благодарю вас, господа.

Минут за пять до вылета Ульриха позвали к телефону. Он вернулся, когда моторы самолетов взревели, и побежал прямо ко мне.

– Даниэль в комендатуре в Версале. Она хочет меня видеть. Она должна поехать со мной в Германию, слышишь! Даниэль должна поехать со мной.

– Это та девчушка из Перпеньяна?

– Она не девчушка. – Ульрих чуть не оторвал мне руку. – Повторяй за мной: «Я обещаю тебе привезти Даниэль в Германию». Повтори!

– Это вымогательство. Неужели между тобой и малышкой, малышкой Даниэль все так серьезно?

– Да, идиот, – пылко ответил мой друг, оглядываясь вокруг. Наши пилоты уже начали взлетать.

– И насколько серьезно?

– Я хочу на ней жениться. Обещай же мне!

– Хорошо, Ульрих. Хотя я сейчас не знаю, как это устроить, но сделаю все, что в моих силах.

Он подвинулся ближе ко мне и стал крутить пуговицу моего кителя. Его голос звучал размеренно и тихо.

– Если со мной что-нибудь случится, присмотри за ней в Германии. Ты знаешь, как это важно для меня. Обещаешь?

Ульрих прыгнул в свой самолет и умчался за остальными. Глядя вслед другу и представив рядом с ним Даниэль, я подумал, что ему можно позавидовать.

Когда его самолет скрылся в туманной дымке над Парижем, я вдруг понял, какую ответственность взял на себя, дав другу такое обещание.

В середине дня эскадрилья уже была на пути домой, а на земле Хинтершаллерс все еще пытался завести машину. Последние механики из тыловой заставы взрывали ангары, поджигали казармы и как можно быстрее сматывались. Ведь пришло сообщение, что первые американские танки уже появились в лесу рядом с нашим аэродромом.

Когда мы, наконец, были готовы к отъезду, в кустах поблизости уже шевелились зловещие фигуры местных жителей. Мы поехали мимо заправочного пункта, и комендант махнул нам рукой. Он сидел на цементном блоке и, казалось, чего-то ждал.

– Вы еще здесь, герр майор?

Пожилой офицер, который, очевидно, не был на фронте с 1918 года, выглядел взволнованным и ошеломленным.

– Что я должен делать, что я могу сделать? Я сижу на своих восьмидесяти тысячах литров бензина и должен сжечь их, пока не пришли союзники. Я отвечаю за горючее головой. Запалы уже готовы. Я уже собирался привести в действие взрыватель, как в последний момент кто-то отдал мне приказ дождаться каких-то танков, которые нужно заправить. И что я теперь должен делать?

Майор рвал на себе волосы. Он несколько лет мирно жил в тылу, никогда и никому не приносил никакого вреда. Несчастный закрыл лицо руками и мог сейчас расплакаться на склоне лет, потому что впервые ставкой была его жизнь.

– Боюсь, мы должны ехать дальше, герр майор.

Он кивнул.

– Если увидите танки, покажите им сюда дорогу и скажите, что неплохо было бы поторопиться.

Мы помчались по шоссе на Париж. Огромные грибы дыма поднимались над горизонтом, а черный занавес начал затягивать небо – взрывались склады с боеприпасами и горючим.

Американские самолеты низко кружили над землей, выискивая цели, готовые в любую минуту ринуться в атаку. Провода трамвайных путей запутались и беспорядочно висели над асфальтом. В кюветах валялись вздувшиеся трупы лошадей и уже начавшие ржаветь останки машин. Повсюду лежал пепел от сгоревших сидений и покрышек. В воздухе стоял запах горелой резины и разлагающейся плоти. Время от времени возле источника этого сладкого, резкого аромата виднелись стаи диких собак или тучи мух.

Заросли и леса патрулировали местные жители – люди, похожие на героев Великой французской революции. Сейчас они ждали своих друзей, союзников.