Георгий Свиридов - Стоять до последнего

Рядом с Григорием, спрятавшись от дождя под навес, находились механики-водители, приехавшие принимать танки. Они, как и старшина, с восхищением смотрели на новые боевые машины.

— Красавцы! — ласково повторял Тимофеев, и его обветренное круглое лицо, на котором темнели слегка раскосые глаза, светились радостью. — Красавцы!

Ефрейтор Клим Тимофеев, как и большинство механиков — водителей, прибывших вместе с Кульгой на завод, был из числа запасников, призванных по мобилизации в первый же день войны. Танк Т-34 он видел лишь издалека, но уже был наслышан о боевых качествах новой машины.

— Поболе нам бы таких! — любуясь танком, басил Клим. — Хо-о-роша машина! Хороша!

Григорий Кульга тоже радовался. Наконец-то судьба и ему улыбнулась! Неделю назад, когда он утром двадцать четвертого июня прибыл в свой полк, сердце его сжалось от обиды: в военном городке Кульгу встретила необычная пустота. Неужели опоздал? Григорий кинулся в свою казарму. Она была закрыта на замок. Заглянул в окно и поразился непривычной обстановке: незаправленные койки, взбитые подушки, скомканные одеяла, кое-где валялись на полу книги, портянки… По всему видно, что танкисты были подняты по тревоге. Григорий стоял ошеломленный. Не хотелось верить, что опоздал. В соседней казарме двое красноармейцев убирали просторное помещение, заправляли койки свежим постельным бельем.

— Эй, друг! — позвал Кульга ближайшего худощавого бойца, складывавшего в большой мешок снятые с коек простыни.

— Чего тебе? — лениво отозвался тот и, повернувшись, увидел перед собой Кульгу, стрельнул глазами по треугольникам на петлицах, сразу изменился, вытянулся в струнку и бодро отчеканил: — Слушаю, товарищ старшина!

— Где наши?

— А какие ваши, товарищ старшина? — в свою очередь спросил худощавый, рассматривая незнакомого рослого старшину.

Подошел второй красноармеец, высокий, конопатый, он издали узнал Кульгу и дружески улыбался:

— Привет чемпиону! С возвращением в родной гарнизон, товарищ старшина!

— Опоздал я, — вздохнул Кульга. — Спешил, спешил и вот на тебе, к шапочному разбору поспел.

— Сегодня утречком на рассвете, в пятом часу подняли, — сочувственно пояснил худощавый. — Погрузили технику на платформы и тронулись. Счастливчики, они, наверное, завтра-послезавтра в боевые действия вступят, а мы загораем тут.

— Я в штаб, — сказал Кульга и направился к выходу.

У него моментально созрел план: отметить командировочные документы — и на вокзал, догонять эшелон, догонять свою роту. За несколько часов они далеко не могли уехать!

Но в штабе рассудили по-иному. Его встретил старший лейтенант Черкасов. Высокий, быстрый в движениях, волевой капитан волейбольной команды танкистов, с вечной улыбкой на больших выпуклых губах. От прежней веселости не осталось и следа. Старший лейтенант с красными от усталости глазами принял от Кульги документы и запер их в ящик стола, сказал раздраженно:

— И здесь работы по горло, старшина. Даже если бы и вовремя успел, все равно остаться пришлось бы, потому что твоя машина уже за другими закреплена.

По всему было видно, что старший лейтенант также переживал печальный факт своей биографии, ибо оставаться в тылу, когда товарищи едут на фронт, не очень-то приятно. По красным глазам и раздраженному тону Кульга догадался, что старшой имел неприятный разговор с начальством, которое, по-видимому, и остудило пылкий напор молодого командира. Теперь же Черкасов пытается урезонить старшину.

— Не ты один в таком положении оказался, понимаешь? Машин на всех не хватает. Ясно?

В словах старшего лейтенанта звучала горькая правда. Григорий хмурил брови. Действительно, что бы он делал, если бы ему разрешили догнать эшелон? Свое место в боевой машине Кульге, конечно же, никто бы не уступил. Как он об этом раньше не подумал! Григорий стиснул в руках ручку своего чемодана, словно она была виновата в его незавидном положении.

— Что же мне теперь делать? — спросил Кульга, растерянный и подавленный.

— Работы по горло, старшина, — повторил Черкасов, — только успевай поворачиваться. В третьей казарме меняют постельное белье два красноармейца, бери их в свое подчинение. И еще троих первогодков пришлю. Надо быстро привести в порядок жилые помещения батальона. Навести чистоту, сменить простыни и наволочки. Понятна задача?

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — без особого энтузиазма, но громко и четко ответил Кульга. — Разрешите идти?

— Идите.

Так началась жизнь в тылу, в опустевшем городке под Стругами Красными. Григорий Кульга не находил себе места. Подчиненные ему бойцы-танкисты тоже переживали не меньше. Их всех преследовал один и тот же навязчивый вопрос, ответить на который никто не мог: сколько же времени их будут держать здесь? Пошлют ли их когда-нибудь на фронт?

Но опасения эти, к счастью, оказались напрасными, они скоро развеялись. В конце недели прибыла первая группа танкистов из запаса, призванных по мобилизации, за ними последовали другие. Начали формироваться взводы, роты. Выявляли специалистов — механиков-водителей, радистов, башенных стрелков… Пошли напряженные часы учебы в классах и на полигоне, ибо многие давно служили в армии и, откровенно говоря, с новыми машинами обращаться как следует не умели. Дни были загружены от зари до зари, но люди, казалось, не чувствовали усталости, жадно учились, схватывая все на лету. Потом последовал приказ — собираться в дорогу.

В вагоне поняли, что едут не на запад, там где фронт, а в обратную сторону. Поезд вез в Ленинград, в тыл. Кульга, а вместе с ним и другие танкисты его роты знали, что едут на завод получать новые боевые машины.

«Тридцатьчетверки» стояли в ряд, как на параде. Новенькие, грозные, пахнущие сталью, оружейным маслом, краской, соляркой. Правда, их было мало. Очень мало. Капли дождя застыли на темной броне, и солнце отражалось в них, как в маленьких зеркальцах. Танкисты с любовью смотрели на боевые машины и терпеливо дожидались той счастливой минуты, когда старший лейтенант Черкасов окончит все формальности по приему, подпишет документы и наконец определит каждому механику-водителю его танк.

Двое молодых рабочих топтались у дверей цеха и, вытирая промасленные ладони ветошью, наблюдали за танкистами. Выбрав удобный момент, они подошли к Черкасову.

— Старшой, возьми нас! Мы и за механика-водителя можем, и за башенного стрелка, а в случае чего и отремонтировать сумеем.

Старший лейтенант протянул им открытый портсигар.

— Закуривай, ребята! Такие молодцы нам в батальоне пригодились бы наверняка. Только вот загвоздка маленькая, как вас приписать к машинам?

Но тут вмешался в разговор пожилой мастер, который передавал танки Черкасову. Он сердито сверкнул глазами из-под очков на парней и сердито произнес: