Георгий Свиридов - Стоять до последнего

— А я вот не узнал… Где же мы встречались?..

— Последний раз в кузове машины, когда из Луги ехали… Помнишь, на второй день войны?

— Ну как же! — Миклашевский сразу все вспомнил и тут же спросил: — Ты один?

— Ага… Еще вот паренек со мной…

К ним подошел щуплый старшина. Дратунь что-то тихо сказал ему, показывая на Игоря. Тот понимающе кивнул, разглядывая Миклашевского с уважением и открытым любопытством.

— Он и заварил всю кашу, — громко произнес летчик, похлопывая по плечу Миклашевского. — Немцев взбаламутил.

— Разведгруппа? — спросил Игорь, снимая с живота набитый портфель. — Когда от наших вышли?

— Разведгруппа, это точно! Но мы еще до наших не дошли. Пробиваемся только! — старшина кивнул на кожаный портфель. — А хозяин где?

— С полчаса назад принимал грязевые ванны, — вставил Дратунь, опережая Миклашевского. — Слыхал, наверное, поросячий визг, когда шли к нам на выручку?

— Надо бы поискать его в камышах, может, еще жив, — сказал Игорь. — Мы его связали для верности.

— Кабы был живой, подавал бы голос. Немцы на расплату народ хлипкий, — произнес со знанием дела старшина и, заложив два пальца в рот, оглушительно свистнул.

— Сигнал к сбору, возвращаться надо, — пояснил старшина. — У вас все тут?

— Нас двое, — сказал Дратунь, кивая на парнишку, который помогал красноармейцам собирать оружие.

Петька сиял. Он навесил на себя два автомата и нацепил три фляги.

— А нас три штыка, — ответил Миклашевский. — Все в сборе.

— Тогда пошли.

Бойцы шли, нагруженные трофейным оружием, патронами. Настроение у всех было приподнятое. Сыпались шутки, колкости, звенел смех.

— Заржали, как жеребцы! Боевой дух появился! — покровительственно произнес старшина, оглядывая своих орлов. — А четыре дня назад ходили темными тучами. До смертных часов, наверное, каждый помнить будет десятое июля. Не день, а светопреставление сплошное. Как живыми остались, до сих пор ума не приложу!..

— Десятого, говоришь?.. Постой, так не ваша ли тогда дивизия должна была из Пскова отходить на рубеж к Лудони? — допытывался Миклашевский, вспоминая солнечный день и яростный бой на шоссе. — Нашу зенитную батарею поставили прикрывать дорогу с воздуха… А бить пришлось по танкам…

— Не знаю, что там зенитчики твои прикрывали, но нас накрыли по-настоящему! Мы двигались походным строем. И вдруг как налетят «юнкерсы» и «мессеры» — и давай нас чихвостить! Не успели очухаться, как шарахнули танки!..

Старшина Семен Шапиков, рассказывая о пережитом, с восхищением коротко поведал о начальнике особого отдела батальонном комиссаре Григории Федоровиче Васитине, человеке необыкновенного мужества и спокойствия. Он сумел собрать в отряд разбежавшихся от танков бойцов, выручил обоз, увел по проселкам пятьдесят грузовиков с боеприпасами.

— Железной воли человек! А на вид совсем обыкновенный. Орден Красного Знамени у него еще за гражданскую.

Старшина, расписывая перипетии того тяжелого дня, вспомнил и о танке Т-34, который пробился к ним из немецкого тыла.

— И один танк, понимаешь, сила!.. Кабы не они, танкисты, погорели бы наши грузовички с боеприпасами. Командиром у них старшина Кульга…

— Кульга, говоришь? — оживился Миклашевский. — Да я ж его, черта, как облупленного знаю. В нашу сборную входил. Жив, говоришь, Кульга?

— Воюет! — Старшина поправил на груди автомат и, прибавляя шагу, подал команду: — Подтянись!..

— Давай, Шапиков, спеши… Васитин ждет!

Отряд остановился на дневку в густом ельнике. Командир отряда лежал на разостланной шинели неподалеку от замаскированной еловыми ветками «тридцатьчетверки» и что-то писал в толстую тетрадь, заглядывая в раскрытый планшет. Дратунь издали узнал знакомую топографическую карту здешней местности.

Васитин, заложив карандаш в тетрадь, встал. Был он выше среднего роста, плотный, крепко сбитый, средних лет. Нарукавные звезды и шпалы на петлицах свидетельствовали о воинском звании батальонного комиссара. Бросились в глаза Миклашевскому чистая форма, аккуратно подшитый воротничок. Выслушав доклад старшины, Васитин обратился к летчику:

— Документы с собой?

— Так точно, товарищ батальонный комиссар! — Дратунь раскрыл комбинезон таким образом, чтобы был виден орден Красной Звезды на гимнастерке, и вынул из нагрудного кармана удостоверение личности и партбилет.

— «Старший лейтенант Василий Иванович Дратунь», — вслух прочел командир, пробежал глазами по фото, внимательно просмотрел партийный билет и осведомился: — Когда и за что награжден орденом?

— Указ Президиума Верховного Совета от пятнадцатого октября сорокового года, — ответил Дратунь. — Награжден орденом Красной Звезды за решительные действия в боях на Халхин-Голе.

— Где вас подбили?

— Севернее озера Черное. По приказу командира полка уводил самолет от «мессеров». Мы отбомбились, останавливая прорвавшиеся к Плюссе танки… Помогали пехоте и артиллеристам. На шоссе насчитал восемнадцать костров!..

— И задержали? — В глазах Васитина тревога и надежда. — Летчикам сверху лучше видать, задержали танки?

— Приказ был задержать любой ценой… Убежден, что дальше немцы не прошли, — и добавил: — Река Плюсса лишь предполье глубоко эшелонированного оборонительного рубежа. Пройти его с ходу танковым клиньям не удастся!

— Мы тоже надеялись, что далеко они не прорвутся, — твердо произнес Васитин, возвращая документы. Подумав, сказал: — Крылатых машин в отряде не имеется, а грузовики есть. Так что, товарищ старший лейтенант, принимай хозяйство.

— Разрешите обратиться? — произнес решительно Дратунь.

— Слушаю.

— Товарищ батальонный комиссар, я строевой командир… Разрешите участвовать в боях рядовым бойцом. Командовать обозом я не намерен.

— Спокойнее, старший лейтенант! Я посылаю вас командовать не обозом, как вы изволили выразиться, а колонной грузовых машин, везущих снаряды. Это во-первых! А во-вторых, государству важно, чтобы вы вышли из окружения целым и готовым выполнять свои прямые обязанности. Вопросы есть?

— Нет, товарищ батальонный комиссар! — В ответе Дратуня звучала удовлетворенность. — Разрешите приступать?

— Действуйте!

Дратунь ушел. За ним, не отставая, поспешил Петька.

Командир занялся группой Миклашевского. Критически осмотрел каждого, задерживая взгляд на оборванных гимнастерках и разодранных галифе. Миклашевский стоял по стойке «смирно», чувствуя, как краска заливает щеки. Вид у его команды был явно неуставный.

— Давно драпаете?

— Мы еще не драпали, — ответил зло Александрин, глядя прямо в глаза Васитину.

— Я не вас спрашиваю. Лейтенанта спрашиваю. Как фамилия?