Михаил Шмушкевич - Два Гавроша

Но ребята были настолько возбуждены предстоящим делом, что и часу не поспали. Они оделись и с нетерпением стали поглядывать на часы. Дядюшка Жак не сердится на них. Он признался, что и сам волновался не меньше, когда совсем ребенком получил первое задание подпольщиков.

— Орехи, — сказал он, — и не надо осторожно щелкать. Главное, дети, верить в свои силы. Чувствовать локоть товарища, слышать биение его сердца. Когда будете расклеивать плакаты, помните: вы не одни. В эту самую минуту такие же плакаты расклеиваются вблизи Гранд-Опера, на площади Инвалидов, на Университетской улице, в пригородах… Когда вырастете, будете вспоминать об этом поручении Коммунистической партии с величайшей гордостью. Я верю, что, когда вырастете, — с жаром сказал он, — больше не будет войн.

Слушая старого революционера, Павлик и Жаннетта невольно вспомнили о Рихарде Грассе. Где он теперь, этот добрый немец? Он тоже мечтал о вечном мире.

Дядюшка Жак встал, выпрямился и, взглянув на ребят поверх очков, неожиданно спросил:

— А знаете ли вы, кто автор плаката, который вы будете расклеивать?

— Не знаем, дядюшка Жак, — ответила Жаннетта.

— Хотите знать, что о нем рассказывают? И не только о нем…

— Очень хотим, — сказал Павлик.,

— Только говорите медленно, — попросила Жаннетта, — а то Павлик не все поймет. Он еще плохо французский язык знает.

Дядюшка Жак кивнул головой и предупредил, что по конспиративным соображениям не назовет фамилии художника,

…С детства Анри увлекался рисованием. Деньги на краски, карандаши и бумагу он вынужден был воровать у больной матери, которая и без того с трудом сводила концы с концами, работая за жалкие гроши в шляпной мастерской мадам Эрве. Мать била мальчишку, выгоняла его из дому, но маленький художник оставался верен своему призванию: он продолжал рисовать.

За одним проступком последовал другой. Парнишка начал брать краски в долг в лавке папаши Тардье, на площади у Орлеанских ворот. За это он обещал принести золотые часы покойного отца. В конце концов лавочнику надоело ждать, и он потребовал, чтобы Анри уплатил долг. Малыш струсил не на шутку и честно признался, что солгал, что у отца не было никаких часов. Старик позеленел от злости. Он пустил в ход свои еще — крепкие кулаки. На крик мальчика сбежались люди. Узнав, в чем дело, одни обрушились на лавочника, а другие, наоборот, встали на его сторону: «Папаша Тардье не так уж богат, чтобы без денег раздавать краски».

В этот самый момент к толпе подъехал на велосипеде невысокий коренастый человек в шляпе, с живыми, слегка прищуренными глазами.

— За что бьют мальчишку? — спросил он, быстро слезая с машины.

Ему объяснили. Стремительно пробравшись через толпу, он стал перед папашей Тардье.

— Ребенка, месье, бить нельзя, — сказал он старику. — Сколько вам должен мальчик?

— Восемнадцать франков. Шесть тюбиков белил, четыре тюбика охры…

Незнакомец быстрым движением достал бумажник и уплатил требуемую сумму.

— А вы, — обратился он к малышу, — вытрите кровь и ступайте домой. Больше никогда не обманывайте. Это очень дурно.

Анри кивнул головой.

Незнакомец сел на велосипед и уехал.

Вскоре Анри снова встретился с этим человеком. Это произошло случайно. В парке Монсури, где он делал набросок водопада.

— Кажется, старый знакомый! — услышал он позади себя чей-то голос.

Обернулся, поднял глаза и смутился. Перед ним стоял тот самый странный человек, который уплатил за него долг лавочнику. Он его сразу узнал. Высокий лоб, удивительно живые глаза, слегка свисающие вниз усы, темно-серый в широкую полоску поношенный костюм..

— Узнаете? — обрадовался незнакомец. Скрестив руки на груди, он внимательно посмотрел на незаконченный рисунок, спросил: — Увлекаетесь рисованием?

— Да, месье.

— Кто ваш учитель?

— Никто, месье. Я сам… ответил Анри и поспешно добавил: — Я очень люблю рисовать, месье, но… мне не позволяют. Мама меня ругает, бьет. Она говорит: «Дети бедняков не должны заниматься такими глупостями».

Незнакомец наморщил свой высокий лоб. Помолчав немного, предложил:

— Хотите, я поговорю с вашей мамой? Где вы живете?

— На улице Мари-Роз, месье. Дом номер девять.

— Вот как! Значит, мы соседи с вами! Я живу в четвертом номере. Загляните сначала ко мне. Принесите свои рисунки и сообща обсудим, как дальше быть. Хорошо?

— Кто вы? — смущаясь, спросил маленький художник.

— Кто я? Человек. Русский. Ульянов моя фамилия.

— Ульянов? — с недоумением переспросил мальчик и вспомнил разговор матери с соседкой Генриэттой о том, что в четвертом номере проживает какой-то русский, по фамилии Ульянов, который по бедности переехал с улицы Болье на Мари-Роз» в крохотную квартирку. Его навещает множество людей, и все они, говорят, какие-то революционеры из России…

— Приходите ко мне завтра вечером. Буду ждать, — попрощался с мальчиком Ульянов.

Анри пришел к Ульянову только через неделю. Дверь ему отворила молодая женщина с симпатичным лицом и добрыми глазами.

— Я Анри, — совсем по-взрослому представился мальчик. — Мне к месье Ульянову…

— Пожалуйста, войдите, — пригласила женщина.

Гостя ввели в маленькую комнатку и усадили за стол, покрытый голубой клеенкой. Старушка, мать молодой хозяйки, принесла ему чай и печенье.

Вскоре на лестнице послышались шаги. Распахнулась дверь. На пороге появился тот, кого ждал Анри.

Увидев гостя, Ульянов просиял.

— Рад, очень рад вас видеть! — воскликнул он, подавая мальчику руку. — Здравствуйте, здравствуйте!

Наступила продолжительная пауза. Ульянов, посадив к себе на колени серого пушистого кота с зелеными глазами, спросил:

— Принесли?

Паренек достал из-под блузы свернутый в трубку альбом.

— Ай-ай, какая небрежность! Разве можно так обращаться с рисунками? — с укоризной заметил хозяин. — Покажите-ка.

Анри сконфузился, покраснел до ушей и протянул рисунки.

— Это чтобы никто не видел, — оправдывался он.

Перелистав несколько страниц, Ульянов воскликнул:

— Хорошо! Замечательно! Наденька, — подозвал он жену, — взгляни-ка на этот рисунок. Елисейские поля, а вот Сена!.. Позвольте, а это что такое? Кладбище Пер-Лашез, Стена коммунаров? Отлично! — И, резко повернувшись к Анри, добавил: — У вас, милый мой, талант! Понимаете, настоящий талант. Учиться надо, вот что! Из вас выйдет художник, выйдет. Я в этом твердо уверен. Пройдет несколько лет — десять, пятнадцать, — и мы в России, на выставке, картины ваши увидим…

Через несколько дней Ульянов отвез Анри к знакомому художнику, который согласился заниматься с мальчиком. Но дружба с Ульяновым у Анри на этом не оборвалась. Они еще больше привязались друг к другу.