Михаил Шмушкевич - Два Гавроша

— Мне, Жаннетте, — подсказала взволнованная Жаннетта и тут же спохватилась: — Ой, что я сказала! Га-вро-шу!

Раздался дружный смех и новый взрыв аплодисментов. Жаннетта ничуть не смутилась. Она выступила вперед, обвела всех торжественно-серьезным взглядом, подождала, пока воцарилась полная тишина, и лишь тогда заговорила:

— Вовсе мы не артисты. Только песни революционные исполняем.

Павлик и Жаннетта, взявшись за руки, запели песню первой французской революции:

Затем, надев набекрень рваное кепи, Жаннетта с большой страстью продекламировала:

— Живее! Валите булыжник! Еще, еще! Катите бочки, давайте мусору заткнуть дыру. Мала наша баррикада. Куда она годится? Тащите, валите, катите что попало. Ломайте дом, несите стеклянную дверь!

— Браво, браво нашему Гаврошу! — кричали в землянке.

Жаннетта отвесила низкий поклон.

— Третьим номером нашей программы… — Она сделала драматическую паузу, чтобы ее слова произвели на слушателей необходимый эффект, и взяла из рук улыбающегося Люсьена большой зонт. — Третьим номером нашей программы: «Петен [13] Петен — маршал, предатель французского народа. заботится о Франции».

— Гаврош, — обратился Павлик к Жаннетте, — покажи нам, как Петен заботится о Франции.

Жаннетта напялила шляпу, вытянулась на спине и, спрятав голову под зонт, широко и громко зевнула.

— Петен принимает солнечные ванны на пляже в Виши, — пояснил Павлик.

Землянка задрожала от смеха.

— Правильно, правильно!

— Девочка его точно копирует! — раздались голоса, сопровождаемые оглушительным хохотом и аплодисментами.

Свое выступление Павлик и Жаннетта закончили песенкой Гавроша:

Партизаны весело и дружно подхватили:

Тюильрийский сад, который тянется вдоль Сены, всегда был излюбленным местом гуляний и отдыха парижан. На его тенистых аллеях, украшенных мраморными скульптурами, у большого бассейна, в обвитых плющом беседках, постоянно полно народа. Однажды сюда отправились и Клод Пети с Жизель Ансар.

Приехали они на такси. Клод категорически возражал против того, чтобы их привез сюда Люсьен. «Не хочу задевать его самолюбие», — объяснил он.

У входа в сад Клод подозвал цветочницу. Выбрав несколько белых лилий, он преподнес их актрисе.

— Белая лилия — символ чистоты и невинности, — сказал он. — Лет сто назад в Тюильрийском саду было множество этих цветов, но они внезапно исчезли. Капризный король Луи-Филипп приказал их уничтожить…

Жизель хочется сказать Клоду, что она поражена всесторонним его развитием, его глубокими познаниями. Он даже разбирается в цветах…

Клод взял ее под руку, и они углубились в сад. Обогнув фонтан, они заняли свободную беседку. Жизель сняла шляпу.

— Почему вы умолкли, милый Клод? — обратилась актриса к своему спутнику.

Клод не слышал вопроса. Все его внимание было поглощено парой, вошедшей в беседку напротив. Мужчина виден был хорошо, но его интересовала женщина, которую закрывал плющ. Когда она входила туда, Клод успел заглянуть ей в лицо. «Она! — и сам испугался этой мысли. — Это она». Юноша ей не пара. Слишком крупные черты, сильно развитая челюсть, подчеркнутая элегантность выдает его с головой. Он рабочий. Беседка несомненно служит местом явки. Женщина заливается смехом, а под шумок, конечно, дает юноше задание, спрашивает, кто из его друзей арестован, советует, что делать в случае нового провала…

— Клод, — напомнила ему Жизель о своем присутствии.

— Простите меня! — спохватился он и обернулся к ней. — Иногда человек невольно начинает задумываться над смыслом жизни, рассуждать о высоких материях…

Жизель стало скучно.

— Высокие материи, смысл жизни, — насмешливо повторила она. — Оставим это старцам, Клод.

Он льстиво улыбнулся, не отрывая взгляда от беседки.

— Согласен. Вы правы. Но… Вот глядишь отсюда на площадь и думаешь: революционеры гильотинировали здесь Людовика Шестнадцатого, королеву Марию-Антуанетту, герцога Орлеанского, убийцу Марата — Шарлотту Корде…

Певица вздохнула:

— Ох, надоели мне эти революционеры! Всякий сброд к ним идет. Лиан Дени тоже стала революционеркой.

Глаза Клода блеснули. «Очень кстати, что толстуха со мной. Она ее узнает. Очень кстати. Лиан Дени больше не ускользнет от меня…

Мишель Ракен, связной партизанского отряда, командиром которого был коммунист Моно, внимательно слушая собеседницу, вспомнил о ее выступлении в землянке. Люди тогда только что вернулись после жаркого боя. Усталые, измученные, с глубоко запавшими глазами, отдыхали они, сидя на полу. И вот вместе с командиром отряда в землянку вошла молодая, стройная женщина. Ее-внешность — широкий лоб, синие, слегка грустные глаза под темными ресницами, прямой нос, ямочка на подбородке, золотые волосы, собранные в тугой узел, — показалась всем знакомой.

Она поздоровалась со всеми и обернулась к командиру отряда:

«Люди устали, им наверняка не до песен. Отложим это до другого раза, товарищ Моно».

Командир отряда умоляюще взглянул на нее:

«Прошу вас, не отказывайтесь… Товарищи! — обратился он к партизанам. — Сейчас перед нами выступит участник Сопротивления — Бабэт Руссо».

Все поднялись с мест, тесным кольцом окружив певицу. Только она запела, все сразу поняли, что это знаменитая Лиан Дени.

Теперь она передала Мишелю Ракену письмо ЦК компартии о всеобщем вооруженном восстании.

— Если не купишь манто, то можешь забыть обо мне, — произносит она громко, чтобы слышно было в соседних беседках.

«Неужели я ошибся? — подумал Клод, услышав эту фразу. — Парень смеется во весь рот. Ошибся!»

Прошло еще несколько минут. Пара в соседней беседке встала, собираясь уходить.

— Жизель, — схватил Клод певицу за руку, — посмотрите, какая странная пара: он еще птенец, а она уже дама в летах. Она чертовски красива. И, видно, богата.

Певица с любопытством высунула голову наружу.

Юноша пропустил женщину вперед.

— Это же… — У Жизель перехватило дух. — Это же…

— Кто? Лиан Дени? — подсказал Клод.

— Лиан. Какая она расфуфыренная, как шикарно одета! — В Жизель вспыхнула давняя зависть.

Клод подлил масла в огонь:

— Она вас даже не узнает. Попробуйте ее окликнуть.

Зачем? — надменно ответила певица. — Я ее терпеть не могу.

— Вы ошиблись, это не Лиан.

Жизель обиделась. Ошиблась? Как бы не так!

— Лиан! — закричала она. — Ли-ан!

Пара спокойно, непринужденно шла своей дорогой.