Игорь Подбельцев - Июльский ад (сборник)

Четырнадцатого и пятнадцатого июля бои на поле также продолжались, но наибольшая их активность наблюдалась лишь па флангах армии. Немцы ещё по инерции тешили себя надеждой прорваться в наш армейский тыл. И не только тешили: на левом фланге танковая дивизия «Райх» да ещё с соединениями 3-го немецкого танкового корпуса мощно ударила — вдоль Северского Донца — по боевым порядкам 2-го гвардейского Тацинского корпуса и, чёрт побери, потеснила наши части. Еле выкрутились гвардейцы из этой катавасии!

Н-да, много крови пролито было за эти дни, много примеров героизма было показано — Вот, например, экипаж младшего лейтенанта Татаричова подбил четыре танка и четыре бронемашины. Хорошо это? Прекрасно! Конечно же, прекрасно!

К вечеру пятнадцатого числа немцы здорово выдохлись, и на всём фронте армии стояло совсем не ожидаемое никем затишье. Даже артогнём они нас не беспокоили. Выдохлись! Выдохлись, сволочи! Перелом наступил! Пе-ре-лом!!! Тогда ночью меня на КГ! генерала армии Ватутина вызвали. Николай Фёдорович меня, можно сказать, очень обрадовал, проинформировав, что немецкое командование, согласно данным разведки, только что приняло решение об отводе 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» на рубежи, с которых они начали своё неудачное наступление. Нашу, 5-ю гвардейскую танковую армию, тоже намечалось отвести с передовых позиций — в резерв. Потому что очень остро всплыла необходимость пополнить её личным составом и боевой техникой. И это — радовало! Честное слово — радовало!

Сегодня утром, после короткой, но мощной артиллерийской подготовки, мы снова наступали. Снова было трудно, и продвигались мы вперёд черепашьими шагами. Черепашьими, по-передвигались… Значит, враг пятился… Значит, враг — отступал…»

Земсков принёс покушать и, прежде, чем Павел Алексеевич приступил к трапезе, адъютант получил приказание— подготовить «виллис» командующего к поездке.

… Сражение полыхало и страшно гудело уже далеко за наблюдательным пунктом: гвардейцы, сами обильно истекая кровью, всё дальше и дальше на запад теснили прославленные дивизии ОС. Да, сражение ещё продолжается, но хребет стальной немецкой армады уже основательно надломлен и итог этого жуткого и крупнейшего танкового поединка, кажется, предрешён…

«Виллис» быстро мчался в сторону Берегового. Не доезжая до села километра два, Ротмистров приказал шофёру остановиться. И вот почему он это сделал: Павел Алексеевич увидел не совсем обычную картину — слева от дороги стоял подбитый советский танк. Ходовая часть его была искорёжена, ствол пушки, словно подпиленный сверху, уныло смотрел своим окончанием в покрытую пеплом землю. Но не вид танка заинтересовал и удивил командующего армией. Он был поражён, увидев на башне пожилого, одетого в гражданскую одежду мужчину и мальчугана лет десяти-одиннадцати.

— Здравствуйте! — поздоровался Ротмистров. — Я прошу прощения, но… мне интересно, почему это вы на танк забрались? Зачем? С чьего позволения?

— Мы по делу! — ответил мальчишка, лукаво прищурив глаз.

— По какому такому делу? Машина — военная, вы…

Тогда вмешался пожилой мужчина.

— Извините, товарищ генерал, но мы — экипаж этого танка.

— Как это — экипаж? — ещё больше изумился Ротмистров.

— А так! Временный экипаж, только на сегодняшний день. Василёк вот — он заряжающий. А я — за водителя.

— Ну и дела! — протянул Ротмистров, протирая очки. — А как же вас звать-величать?

— Мы родом из хутора Полежаева. Он недалече отсюда, за речкой. А зовут меня — Мироном.

— Ясно, но как же вы?… — Павел Алексеевич недоумевающе развёл руками и показал на танк. — Как в экипаж попали?… Где ваш командир?

Полежаев постучал прикладом автомата по башне:

— Хлопцы, вылезайте! Начальство вас требует! — и пояснил: — Они там ремонт делают.

Из люка вылезли Василий и Фёдор. Кошликов, сразу же спрыгнув на землю, вытянулся перед Ротмистровым:

— Товарищ генерал, экипаж танка…

— Отставить! — прервал его командующий. — Я всё вижу сам… Это вы, Владимир? Или я ошибаюсь?

Ротмистров пристально вглядывался в лицо Кошлякова:

— А сказали, что вы пропали…

— Никак нет, товарищ генерал. Вы ошибаетесь немного: я — не Владимир. Владимир не пропал…

— Не пропал?

— Он — погиб…

— А кто же тогда вы?… Постойте-постойте, если вы не Владимир, тогда вы… Тогда вас зовут Валентином! Правильно я говорю? Вы брат Владимира! Помните, как маршал Жуков…

— Простите, товарищ генерал, но я — увы! — и не Валентин.

— Как? И не Валентин? Но тогда где же он?

— Он тоже… погиб…

— Да-а?… Чёрт побери, тогда кто же вы? Разве не Котляков?

— Я — лейтенант Кошляков! Василий Кошляков — командир танка и брат… Владимира и Валентина. Мы — троешки-близнецы… Были…

Ротмистров долго молчал, опустив взгляд, и желваки стремительно заходили в его скулах. Наконец, он сказал:

— Лейтенант Кошляков, представьте членов своего экипажа!

— Слушаюсь, товарищ генерал! Вот это — сержант Фёдор Полежаев; он из нашего настоящего боевого экипажа. Мирон… — извините, забыл, как по отчеству, — его отец, отец Фёдора; Василёк — тоже из того самого хутора. Они временно заменяют Владимира и Валентина.

— Как они?… Впрочем, давайте отойдём немного в сторону! — Ротмистров взял лейтенанта под руку, и они неторопливо пошли по сожжённому огнём хлебному полю.

В отдалении громыхал бой, но случайные шальные снаряды и мины рвались и близко отсюда, поэтому никто сразу и не услышал противный и всё нарастающий вой приближающегося снаряда. Первым услышал надвигающуюся опасность адъютант командующего:

— Ложн-и-сь! — закричал он истошным голосом. — Ложи-и-сь!

А сам огромными прыжками помчался к Ротмистрову и Котлякову.

Василий растерялся всего лишь на какую-то секунду, затем бросился на генерала, смял его, сбил с ног и навалился на него всем телом сверху. Снаряд разорвался почти рядом с ними…

Подбежавший Земсков в горячке столкнул лейтенанта с генерала, поднял Ротмистрова:

— Павел Алексеевич, дорогой, целы? Бот и хорошо, вот и прекрасно! Никуда не ранило?

— Ранить не ранило, а вот помять — помяло. У лейтенанта силы-то, как у медведя! — пошутил Ротмистров. — Как прижал, даже дыхание перехватило! Ладно, Кошляков, вставайте, я не буду ругаться за нападение на, командующего!..

Василий игнорировал шутку, генерала Ротмистрова: он ничего не ответил на неё, он и не встал с земли. Он даже не пошевелился. Он лежал на левом боку, и угасающий взгляд его был направлен в сторону удаляющегося от Прохоровки сражения; в сторону, где погибли его любимые братья: в сторону, где ещё сражались с врагом его однополчане и его любимая и несравненная Алина, ещё не знавшая о его гибели…