Михаил Постол - Операция «Светлана»

Братковского бросили в лагерь под Кутно. В августе сорок первого повезли под Смоленск. Деревня Козьи Горы. Кругом колючая проволока. Катынский лес. Да, он из тех, кого гитлеровские собаки расстреляли в октябре сорок первого в Катынском лесу.

«Но Катынь — это есть энкавэдэ, зверства сталинских чекистов! — всполошился граф. — В телах расстрелянных обнаружены русские пули». — «Мне ведома та фальшивка Геббельса. Комиссию Международного Красного Креста в лучшем случае обвели вокруг пальца гестаповцы. А в худшем — она сознательно пошла на фальсификацию. Эсэсовцы нас расстреливали не только из «шмайссеров». Нашу группу, например, убивали из русских автоматов. В моей группе есть Стефан Янковяк, поляк. Работал на почтамте в Смоленске. Он рассказывал: когда немцы захватили Смоленск, они устроили настоящую охоту на польских военнопленных. Точнее — на интернированных. Но не в том дело. До октября сорок первого из лагерей в Катынском лесу обильно шли письма в Польшу. Сыновья писали родителям, мужья — женам, отцы — детям. В октябре поступило указание почту из лагерей уничтожить. Был пущен слух, что всех поляков из лагерей в Катынском лесу отправили в Польшу. Но куда их на самом деле «отправили», мне прекрасно известно. Пан майор помнит полковника Сцешинского? Подпоручика Банаса? Хорунжего Юргалу? Они расстреляны в Катынском лесу».

Братковский помрачнел от нахлынувших тяжелых воспоминаний. Как он спасся? Его ранили, но не убили, завалили трупами. Ночью очнулся, выполз из рва, который не успели засыпать, и пополз по лесу. Спасли его партизаны-белорусы.

Губы графа тронула брезгливая гримаса: «И пан Казимир воевал вместе с ними? В этой банде?» — «Это не банда, пан майор. Это хорошо организованная воинская часть! Командует ею капитан Гневный. Отрядом разгромлен эсэсовский полк, рота фельджандармерии, десять полицейских гарнизонов, пущено под откос восемь эшелонов с военной техникой и солдатами немецкой армии». — «И что же вы бросили такую геройскую часть, пан хорунжий?» — «Красная Армия идет к границам Польши. Я хочу сам участвовать в освобождении польской земли» — «О! Это мне по душе, пан Казимир! Польшу должны освободить сами поляки! Только так! И нам в этом помогут наши западные друзья. Я имею в виду Черчилля. И не только его. Великая Америка из-за океана протягивает нам сильную руку друга. Да, сынок! Твое место здесь, в Польше, на родной земле! В нашей Армии Крайовой».

Скавронский зажег сигару, глубоко затянулся, выпустив облако сизого дыма. Завтра, да, завтра утром он познакомит Казимира кое с кем. И они вместе решат его судьбу. А сейчас пора заканчивать трапезу и отдыхать!

«Но не забывайте, пан майор, вечером мне нужно вернуться к своим товарищам. Неплохо бы решить и их судьбу», — напомнил Братковский. — «Твои товарищи, — нахмурился граф. — Кто они?» — «Среди них только один поляк. Я о нем уже говорил. Еще два немца. Один чех. Они пробираются дальше, домой. Пусть пробираются? — Казимир вопросительно глянул на задержавшегося у дверей хозяина. — Люди смелые, проверенные. Гитлера ненавидят и хотят с ним сражаться». — «А Советы… любят?» — «Я бы не сказал, — улыбнулся Братковский, — И доказательство — они ушли со мной от русских».

«Коханый, тебе это очень нужно?» — «Да, Зосенька, да! Я не понял графа и немножко опасаюсь». — «Ох, пани Мария!» — Зося обняла любимого и спрятала лицо у него на груди. Их разлука растянулась на три долгих года. Изящная, очаровательная девушка выполняла обязанности горничной. И мало кому известно, что она связная подполья Армии Крайовой.

Казимиру нужно было узнать, какие действия предпримет граф Скавронский. А в том, что он должен что-то предпринять, Казимир не сомневался. Необходимо проследить его шаги. И только Зося могла в этом помочь.

«Пан Юзеф пошел к лондонцам, — прошептала девушка, не отрывая лица от его груди, — в башню святого Войцеха». Она провела Казимира скрытыми переходами на галерею башни и показала на приоткрытое окно. Ночь стояла теплая, и в комнате, вероятно, было душно. На миг прижалась к любимому и исчезла.

Казимир прислушался: «Пан полковник, — донесся до него гулкий голос хозяина, — я этого офицера знаю с пеленок. Это сын моего верного слуги. Один из лучших моих офицеров, из первого состава подполья!» — «То так, но служил у русских! — возразил мягким баритоном невидимый собеседник. — В бандитах был!»

Вмешался кто-то третий. Партизанские отряды русских — такие «банды», действиям которых может позавидовать и воинская часть. И если этот офицер имеет опыт партизанской войны…

«Но, мистер Чейз, — запротестовал тот, кого граф назвал полковником, — можно представить, чего этот хорунжий нахватался у русских комиссаров!» — «Он остался честным поляком, пан полковник! — граф крепко стоял на своем. — Ушел от русских, чтобы воевать за Польшу в армии Польши!» — «А не думает ли пан граф, что Братковского подослали. Кто? Да какой-нибудь райком или как у них там». Скавронский всплеснул руками: «Пан Езус! Райком? К нему? Райком послал бы его к Язвинскому, к коммунисту, в Гвардию Людову! Мистер Чейз подозревает, что это ЧК? А что ЧК делать у него? Он мирный селянин, политикой не занимается». — «Пан Юзеф думает, что в ЧК не знают, кто в Беловеже командует батальоном Армии Крайовой?» — «Если уж пан штандартенфюрер фон Кугель не знает об этом…» — «А вы уверены, что фон Кугель не знает?»

Наступило молчание. Потом граф что-то произнес угрожающе.

«Успокойтесь, Скавронский, — раздался голос Чейза, — все в порядке. А этого вашего пана хорунжего… Сведите нас с ним завтра. За завтраком».

Утро выдалось пасмурное, словно недовольное чем-то. Накрапывал мелкий дождь. Казимир шел за Зосей по узкому коридору в столовую замка. Девушка то и дело оглядывалась, лучась счастьем. Казимир ловил ее руку, пытаясь обнять. «Ниц, ниц», — вырывалась Зося, сияя глазами. Открыв высокие резные двери, горничная присела в глубоком книксене, чтобы скрыть это сияние от хозяина и его гостей: «Прошу пана!»

За широким столом сидели трое. На своем обычном месте в массивном кресле громоздился граф Скавронский. Справа от него сидел худощавый мужчина среднего роста, с внушительной плешью и бледным, морщинистым лицом. Слева трудился над блюдом с мясом рыжий, с заметной проседью в вздыбленных волосах, с аккуратно подстриженными усами подковкой старик. Он не обратил внимания на вошедшего даже тогда, когда тот произнес приветствие.

Хозяин сделал привычное движение, делая вид, что хочет встать: «Панове! Имею честь представить вам моего сослуживца пана хорунжего Братковского». Худощавый неторопливо встал, щелкнул каблуками, чуть склонив плешивую голову. Граф представил его: «Пан полковник Зелиньски!» Рыжий старик поднял на Казимира водянистые глаза навыкате и, буркнув «Джон Торп», снова уткнулся в тарелку.