Богдан Сушинский - Французский поход

Вырваться из оцепенения и оглянуться на дверь Гяура заставил шум в коридоре.

Отбиваясь от наседавших татар, в комнату вскочил по пояс оголенный, заросший волосами наемник, которому уже однажды удалось убежать от него. Стоящую за углом камина, у черного входа, пару он в спешке попросту не заметил, быстро взял дверь на засов, оглянулся и, лишь тогда увидев Гяура, заорал:

– Вон! Дайте пройти к подземному ходу!

К лежавшему на полу копье-мечу они бросились почти одновременно и схватили его с разных концов.

Первая попытка князя завладеть оружием ни к чему не привела: противник оказался довольно сильным. Несколько секунд они вырывали копье друг у друга, и поединок их явно угрожал затянуться. Поняв, что в любом случае он проиграет, ибо дверь уже вышибали воины Гяура, наемник отпустил копье, перепрыгнул через стол и, выхватив саблю, бросился к графине.

Резко отклонив туловище, пропустив клинок мимо бедра, графиня ударила сержанта кинжалом в бок. Отпустив саблю, раненный наемник попытался вцепиться графине в шею, но времени, которое Диана подарила Гяуру, оказалось вполне достаточно, чтобы тот сумел совладать с собой и приготовить оружие.

Каким-то чудом сержант все же успел перехватить копье, но удержать его уже не смог.

– А вот и плата за подлость. Помолись там за меня, – зло напутствовала его графиня, когда, пригвожденный к двери наемник застыл с раскрытым ртом и маской ужаса на лице.

Пошатываясь, она подошла к двери, отодвинула засов и, ничего не сказав Гяуру, вышла.

Князь догнал ее во дворе, однако, пресекая попытку заговорить с ней, Диана покачала головой, и тоном, который не допускал никаких возражений, а уж тем более – вопросов, произнесла:

– Больше не могу, князь. Теперь мне нужно побыть одной, только одной. Хотя бы два-три дня – одной. Не видя перед собой никого и ничего, кроме картины «Кающаяся Мария Магдалина».

– О кающемся воине у тебя картины не найдется?

– Капитан все-таки сумел уйти, – предстал перед ними Кара-Батыр. – Я так и не смог обнаружить вход в чертово подземелье.

– Люди, ставшие нашими с тобой врагами, Кара-Батыр, но не сумевшие убить нас, должны уходить только на небеса. Неужели ты так и не понял этого, мой верный Кара-Батыр? Они должны уходить только на небеса. Но даже там не имеют права обретать покой. До тех пор, пока считают себя нашими врагами. Я права, князь? – обратилась она к Гяуру.

– Не хотелось бы говорить сейчас о мести, – провел он рукой по распущенным волосам графини, пытаясь успокоить ее.

– Но в том-то и дело, что она оставалась спокойной. Она была потрясающе спокойной, эта непостижимая женщина.

– А вот тут вы, как всегда, неправы, мой благодушный князь. Вся наша жизнь – это месть. Врагам, друзьям, судьбе, самому себе… Вся жизнь – нескончаемый, огненный поток яростной мести, который подхватывает нас с первых минут нашего сознания и приводит к гибели.

– Похоже на проповедь, – растерянно улыбнулся князь. Его смущало то, что графиня позволяла себе высказываться столь кровожадно. Он больше ценил в ней нежность и незащищенность, хотя и понимал, что в восприятии самой Дианы де Ляфер женские слабости достойны лишь презрения. Не говоря уже о мужских.

– Можете считать, что присутствуете при зарождении новой религии, в основе которой – культ мести.

– Не должно быть такой варварской религии.

– Все религии варварские. Лишите людей возможности мстить, и вы лишите их самого смысла этой проклятой, но такой вожделенной жизни. Нет, вы, как всегда, неправы, монсеньор.

Князь промолчал. Ему показалось, что сейчас графиня беседовала с собой, только с собой, несмотря на то, что обращалась к нему. Гяуру не хотелось вмешиваться в этот исповедальный диалог с собственной ненавистью. Если люди, живущие такой жаждой мести, как Диана, объединятся, в мире действительно может появиться новое вероученье.

– Хозар, остался кто-нибудь из наемников в живых? – спросил он появившегося на крыльце ротмистра.

– Никого. Кроме капитана да Кшыся. Один из людей Кара-Батыра тоже убит. Улич легко ранен в ногу. Его перевязывает татарин. И еще… капитан и его наемники почти замучили служанку. Она побрела куда-то в рощу. Боюсь, что сойдет с ума.

– Пора оставлять это разбойничье гнездо.

– Не раньше, чем увижу охватившее его пламя, – сурово произнесла графиня. И лишь теперь князь понял, зачем Диане понадобилось провозглашать целую проповедь о мести. – Кара-Батыр! Сжечь! Чтобы и следа от него не осталось!

– Не нужно этого делать, графиня.

– Не вмешивайтесь, полковник! Это уже наши, французские дела. Наши ссоры и долги. Я приказала: «сжечь!» – сурово глянула графиня на Кара-Батыра.

– Как прикажете, графиня.

– Пусть только я немного приду в себя после этого похищения, сразу же отправимся в Горный монастырь. Монахов перевешаем, а сам монастырь сожжем.

– Как прикажете, графиня.

Коня ей подвел невесть откуда появившийся Кшысь, о котором все на время забыли. Ногами он пока еще передвигал с трудом, однако на поясе вновь висела сабля.

– Я превращу в пепелище половину этой проклятой страны, – чуть не растоптала она конем зазевавшегося коротышку. – Ты что, решил пощадить этого ублюдка-наемника? – метнула она презрительный взгляд на Гяура.

– Кшысь помог нам.

– Я бы его не пощадила. Впрочем, слушай, ты, – обратилась к поляку, – согласен быть моим слугой?

– Согласен, – не задумываясь, ответил Кшысь, чем очень удивил полковника.

– Тогда служи. Но знай: я превращу в пепелище половину твоей распроклятой страны.

– Хуже будет, если она уцелеет, а я погибну. Без меня Польша мне не нужна.

– Вот он – ответ истинного наемника. Кара-Батыр – огненную весть моей подруге и благодетельнице графине д\'Оранж! И пусть никто не смеет сопровождать меня! – крикнула Диана уже от ворот, чуть было не растоптав конем Кшыся, бросившегося открывать их.

Усадьбу графини д\'Оранж князь Гяур и его воины оставляли уже затемно. Рощи и перелески сливались в черную молчаливую стену, представавшую перед ними чужим нелюдимым краем. Никакой радости победа над наемниками Кодьяра полковнику не принесла. И лишь спасение графини де Ляфер как-то скрашивало угрюмое впечатление, которое оставила на его душе вся эта страшная, замешанная на крови и злодействе, история.

– Сегодня, может, как никогда раньше, он вдруг почувствовал себя совершенно чужим в этой стране. И все, что он здесь делает, все его порывы и старания, тоже никому не нужны.

Поднявшись на вершину холма, Гяур оглянулся. Хозар, как всегда, не отставал от него. Но Улич и татарин, что перевязывал его, а теперь опекал, еще только поднимались по склону. И уж совсем отстал от них Кшысь, который с молчаливого согласия князя тоже присоединился к его свите.